Лиза

В один из жарких июльских дней я приехал в село к сестре, и, отгостевав денёк, к вечеру собрался обратно в город, а по пути, как обычно , решил заехать на кладбище, проведать родителей. Кладбище у нас живописным островом зелени прислонилось к крайним огородам на околице села, как будто почившие там, никак от нас, живущих, отойти не могут. Все возле нас хотят быть. Может в жизни нашей немым наблюдателем, а может уберечь от тягот житейских, предостеречь. И связь эта много веков, потому и обустраивали кладбища поближе, но и не на виду, как бы для удобства созерцания нашей жизни и ожидание нас там. С этими мыслями прошёл кладбищенские ворота, и как обычно, не прямиком к родителям, а между могилок рядом с тропой. Тянет меня побродить, иной раз, кого, из знакомых ранее, увидишь и погрустишь вспоминая. Многих знал, а многих и нет. Давно я с села уехал, полвека как.
Кладбище встретило зелёным буйством ещё не скошенных трав на ожидающем захоронений участке и загадочным шелестом листьев деревьев, в котором угадывалось разговоры о вечном. Оградки, памятники, под солнцем греются, и на меня с вопросом — мол с чем пришёл, мил человек, чьих-то будешь. Однако вскоре признают меня. И как бы указывают мне тропинку, там мол, твои, заждались тебя. И так на душе покойно и хорошо стало, вся суета городская сошла, ведь я вступил на землю вечного покоя.
Как обычно иду тропинкой между оградками и взгляд вылавливает знакомые лица на памятниках, фамилии на крестах. Вот учительница по химии, а вот по литературе, а дальше и сверстники мои, со школы помню, киваю им, мол как вы тут, покойно ли вам? Молчат они, но слышат меня, понимают, но и сказать им мне не чего. Не потому, что не хотят, нет, просто не нужно им это. Я это понимаю. Ветерок тёплый подул приятной свежестью и бабочка, белая, все норовит мне на глаза и увлекает в сторону. За собой манит. Поди ж ты, а любопытно мне, и за ней я.
И вдруг как вспышка. Её портрет, молодой, ещё с того времени, когда были мы с ней. Я стоял у её могилки и неумолимость времени внезапно тяжелым грузом вызвали щемящую печаль под сердцем. А ведь я позабыл её. Из глубин памяти всплыли воспоминания, вызванные портретом высеченным на мраморе, её молодой с задорным веселым взглядом.

Она была старше меня на пять лет и в мои шестнадцать казалась очень взрослой. Наши свидания тем не менее были очень трогательными и романтичным. Всплывали в памяти эти вечера, её смех, улыбка. И место наших встреч было рядом с кладбищем, вон дом её, отсюда видать. Ярко представил наши свидания, луна, звезды и вот эта берёзовая аллея возле кладбища. Тогда ещё молодые берёзки, и мы вдоль неё, гуляли в лунном трепетном мерцании, говорили о чем-то, целовались, и эти новые ощущения вводили меня тогда в неведомые до того состояния и сердце стучало в висках и радостный восторг наполняли меня возвращаясь после свидания, и пребывали со мной всю неделю, до следующих выходных, и её приезда из города.

Что-то удерживало возле её могилки, позабыв обо всем, предался воспоминаниям того, давно потерянного в закоулках памяти. Вдруг пришли яркие образы, и я, уже не видел слепящего летнего солнца, исчезло кладбище, а вокруг сумрак летнего вечера. Улочка с её домом, и поле, где посадка молодых березок уходила к горизонту. Я не понимал, как я здесь и что со мной.
И тут почувствовал взгляд, а потом увидел её. Она вышла из калитки своего дома и стала смотреть на меня. Очертания не чёткие,  как облако тумана. Постепенно начало проявляться лицо, потом очертание девичьей фигуры. Я узнал её, это была она, Лиза.

Ее огромные глаза смотрят с любопытством и веселым задором. На лице — еле заметная улыбка. Она приближалась лёгкой изящной походкой.
— Это я тебя увлекла сюда.
— Где я? — растерянно прохрипел осевшим от волнения голосом.
— Это наш мир, и создали его мы с тобой. Твои мысли. И моё желание. Ты вспоминал меня. А ведь я давно ждала тебя.
— Но как так может быть? Это невозможно! Это сон. — начал волноваться я.
Она улыбнулась, подошла ближе и глядя на меня снизу вверх, коснулась рукой моей щеки, и спросила:
— Может и сон. Помнишь как провожал меня?
Я растерянно смотрел на неё, Но ведь прошло уже 50 лет и её могилка с бледно - розовыми живыми цветами всплывала печальной памятью, и её портрет на памятнике у кладбищенской тропинки.
И вот сейчас она юная и сверкающая молодостью, касалась меня, как тогда в далёком прошлом.
— Да, я помнил тебя и думал о тебе. Но это невозможно! Ты ведь умерла.
— Стасик, глупенький, пока ты меня помнишь, я живу. Ты хотел меня увидеть, и вот она, я. Мне только немножко твоей нежности и я уйду.
— Но ведь оттуда не приходят, как ты здесь?
— Это тот случай когда наши желания сильнее правил.
— Да, я вспоминал наши свидания, твою улыбку, весёлый смех. И твой взгляд, он завораживал меня. Но это были только воспоминания. Я и подумать не мог, что это может потревожить тебя.
— Ты не рад меня видеть? — Вдруг загрустила она, — мне ничего не надо, Стасик. Я только посмотреть на тебя, прикоснуться, теплом согреться, вдохнуть запах, услышать опять слова твои, и, я уйду, и не побеспокою больше, — она шептала эти слова обнимая и целуя меня.
— Ну что ты, что ты, я с тобой, я помню, я всегда буду помнить.
Я гладил её волосы и чувствовал как стучит её сердце. Оно стучало ровно и размеренно. Ему в диссонанс моё, как раненный зверь, рвалось наружу, наполненное страхом и растерянностью. Может я умер, подумал я, и она меня встречает.
— Я умер?
— Ну что ты, глупенький. Это только свидание, моё последнее. Больше я не потревожу тебя. Мне это очень нужно, и я ждала, и когда ты вспомнил, пришла и этот мир вокруг, он для тебя, для нашей встречи.
Я залюбовался ею. Как же она молода и красива, как в те дни наших свиданий, подумал я. И она, словно услышав меня прошептала:
— Да, Стасик, я к тебе вот такой, молодой. И ты сейчас со мной, такой же как тогда, наивный и романтичный. Как же мне было с тобой хорошо!
Прощай, Стасик. Я ухожу, мне уже пора.
— Лиза, миленькая, погоди немножко, хочу поцеловать тебя как тогда. Не знаю что со мной, не могу отпустить тебя, останься ещё немного.
Она отступила на шаг, грусть ушла с её лица, оно было светлым, и счастливым.
— Я уже не могу удерживать себя в этом, время вышло. Прощай, Стасик, больше так не вспоминай меня, не зови обратно. Вот теперь уже все, пора. Поцелуй меня.
Меня била дрожь, был как в тумане. И вдруг, почувствовал себя молодым шестнадцатилетним и последующие пятьдесят лет растаяли, их уже нет. Во мне была только любовь к ней, моей Лизе. Мгновение, и я обнял её, прижал к себе и целовал, целовал, сначала нежно и несмело а потом все сильнее и требовательнее, время остановилось. Мир вокруг исчез, только мои губы и её. Внезапно она охнула и застыла, как-то неестественно ослабла, её тело потеряло упругость. Она таяла как льдинка в тёплой руке.
— Лиза, что с тобой?!
Она молчала, улыбалась, и мои руки уже ничего не обнимали, она была облаком, она таяла. Очертания исчезали, только её глаза, только они смотрели на меня ещё минуту и светились счастьем. Все кончилось, её нет.
И вечерний сумрак взорвался прежним ярким солнцем и буйством кладбищенской зелени. Мои побелевшие
пальцы на прутьях оградки, и портрет её со счастливой улыбкой.
Она попрощалась со мной.