Черная кошка

В комнате стоял резкий неприятный запах, но никто не обращал на него никакого внимания. Лишь кошка раздувала ноздри и потряхивала усами. Когда-то давно она даже фыркала, почувствовав его, но с тех пор прошло иного времени, и она уже привыкла. Привыкла к этому резкому запаху, возникающему с завидной периодичностью каждые три дня,— да и не только к этому, — привыкла к своей хозяйке, к ее голосу, повадкам и к множеству различных, сменяющих друг друга хозяевам. Баги, или, если полностью, Багира, давно уже знала, что все эти мужчины временны, — даже те, кто оставался надолго. Менялись квартиры, вещи, — много чего. Неизменными оставались лишь они двое: она сама и ее хозяйка.

Кисточка, оставляющая за собой красные дорожки лака, скользила по ногтям Юли. Именно ее ногти, а если точнее, лак, и был источником этого неприятного резкого запаха. Недалеко на плите что-то варилось, но оно издавало мягкий, приятный аромат, который, впрочем, даже не пытался вступать в схватку со своим со своим жестоким противником, — запахом лака. Эти запахи, вплетаясь один в другой, разносились по убранной, но совершенно не уютной, квартире. Старые обои гармонировали с кожаными диваном и креслами, на одном из которых и сидели кошка и ее хозяйка. В центре же стоял простой деревянный стол, на котором теперь лежала деревянная подставка, на которой Николай гладил свои рубашки и брюки.

Процесс покрытия ногтей лаком уже был закончен, и теперь Юля могла расслабиться, не забывая о самом главном, — нельзя ничего касаться этими красивыми, блестящими ногтями. Говорят, что женщины беззащитные создания, по крайней мере, пока не высохли только что окрашенные ногти. Но попробуй только что-то сделать не так! Тут же поднимутся крики и скандалы, которые нередко бьют по человеку намного сильнее, чем любые удары, рядом с которыми даже расцарапанное лицо – досадная мелочь. Николай, находившийся посреди комнаты, продолжал суетиться вокруг своих вещей, даже не смотря в сторону блаженно расположившихся на диване Юли и Баги. Лениво потягиваясь рядом со своей хозяйкой, кошка выгнула спину, потянулась и, оголяя свои острые когти, стала впивать их в диван.

— Нет, Баги, тебе мы ногти красить не будем, так и знай, — Юля лишь слегка повернула голову в сторону кошки, оставаясь в позе королевы, поднявшей голову и задравшей вверх маленький, но острый носик, крашеные в белый волосы струились по ее плечам. Кошка невольно мяукнула в ответ на Юлину реплику и неспешно принялась драть своими утонченными когтями дорогой кожаный диван. Хозяйка сии действия наверняка заметила, но никак на них не отреагировала.

— Баги, брысь! – не выдержал Николай такой наглости. Кошка же в ответ лишь одарила его невозмутимым, и даже каким-то презрительным, взглядом. Как вообще кошки могут так смотреть? Тем более, на людей, да еще на тех, кому они принадлежат. Николай не был полноценным хозяином кошки, — и он прекрасно это понимал, но кошка-то могла себя вести хоть чуточку уважительнее! Все-таки это он кормил ее каждый день, убирал лоток, гладил пузо этой мерзавке, а та еще и когти умудрялась в него выпускать, даже во время ласковых поглаживаний. Раньше Николай думал, что любит животных и сможет поладить с любым из них, но эта кошка просто выводила его из себя, будила в нем неприязнь и даже ненависть. В этом ее презрительном взгляде Николай видел вызов, вызов как хозяину, человеку и просто как мужчине.

Для кошки же не произошло ничего важного, и она, как ни в чем ни бывало, вернулась к своему вредному делу, то есть продолжила точить когти о кожаный диван.

— Ах ты! – не выдержал Николай. Мужчине казалось, что у него все валится из рук, даже те мелочи, что были под его полным контролем, что это он владелец ситуации. Чтобы доказать это хотя бы себе, он отставил в сторону утюг, которым гладил свои брюки и рубашки, схватил одну из них, сделал несколько шагов вперед и резко замахнулся. Тут же в воздух взметнулась черная шерсть, кошка мигом спрыгнула на пол, а затем, мгновенно опомнившись, снова запрыгнула обратно, но в этот раз уже по другую сторону от хозяйки. Места здесь было намного меньше, зато было за кого спрятаться. Кошка уткнула нос в промежуток между спинкой диван и телом хозяйки, но при этом периодически с испугом и любопытством во взгляде исподтишка поглядывала на Николая. Тот же стоял рядом, победно сжимая в руке недоглаженную рубашку, на которой осталось несколько черных шерстинок. И только теперь мужчин заметил гневный взгляд Юли, на ее лице читалась злость. Такое выражение лица бывает у барышень, чья горничная только что, прямо в их присутствии, разбила флакон дорогих духов. Юля неторопливо поднялась с дивана, ее багровые ногти так и не высохли до конца, в глазах же читалась холодная ярость. Мгновения начинали казаться вечностью, хотя на самом-то деле всё происходило очень быстро.

— Да как ты посмел! – взвилась женщина, нападая на Николая. Кошка за спиной Юли поднялась и величаво села, все еще опасаясь выглядывать. Но вся ее осанка, весь ее взгляд говорил о чем-то вроде: «Допрыгался, человечишка!» Казалось, она и была здесь истинной хозяйкой, пусть и защита Юли для нее была так необходима. Николай, который уже готов был что-то возразить, мгновенно оробел, слова застряли в горле, лишь Юля пожирала его взглядом. Казалось, она хотела высказать ему всё, причем сразу за всю жизнь, даже до момента их знакомства, причем далеко не в самых мягких выражениях.

— Но ты же видела, что творила… она, — слова мужчины звучали не так твердо, как ему того бы хотелось. Скорее, наоборот, больше было похоже на то, что он оправдывается. Да с самого начала Николай хотел совсем иначе закончить свою фразу, и вместо слова «она» гордо произнести «эта тварь», но в присутствии Юли у него как будто застрял ком в горле, и просто не смог произнести столь громких слов, потому и прибегнул к мягкому «она».

— Да как ты вообще смеешь так обращаться с Баги!

— Мяу! – лишь поддакнула кошка. Николай тут же бросил на нее полный ненависти взгляд, обещающий скорую расплату, и кошка тут же сжалась, но при этом всячески старалась не терять своего достоинства и чувства превосходства. Иногда ей действительно хорошенько попадало от Николая, но только тогда, когда Юли не было дома, или та просто не могла видеть происходящее. В любом случае, при первой же возможности Баги, сломя голову, бежала к хозяйке, чтобы ей нажаловаться, искренне надеясь, что та поймет кошачий язык жалоб и красивых глаз. Но лучше было вообще лишний раз не отходить от хозяйки, по крайней мере, пока «он» находится где-то неподалеку.

— Да ты!.. Да я тебя!.. – начала было Юля извергать свои гневные тирады, смотря как прямо у нее на глазах, Николай начал непроизвольно сжиматься в комочек. И вдруг все ее возгласы прервал истошный женский голос, на иностранном языке громко поющий что-то буквально на разрыв, как будто бы она не в силах сдержать свои эмоции и страдания. Юля было потянулась к карману джинсов, откуда и доносился этот душераздирающий женский стон, чем-то напоминающий песню, как вдруг девушка вспомнила о своих накрашенных ногтях.

— Достань его, пожалуйста, — сквозь зубы тихо прошипела Юля, обращаясь к Николаю, специально грациозно подставляя карман перед мужчиной, чтобы тот мог наконец-то вытащить из него мобильный телефон и прервать ужасные женские страдания. На секунду мужчина подумал, а не взбунтоваться ли ему? Наконец настал тот момент, когда ей так нужна его помощь, ведь она так беззащитна…

— Быстрее! – тихо, сквозь зубы рыкнула Юля, и Николай в ту же секунду вытащил мобильный телефон из ее кармана, разом позабыв о всех своих наивных желаниях взбунтоваться, и тут же передал телефон девушке. В свою очередь, сама Юля как только взяла телефон в руки, тут же отвернулась от мужчины, казалось, позабыв обо всем, — и Николай лишь облегченно вздохнул, раздумывая над тем, как же вовремя ей позвонили. Девушка же увлеченно, весело щебетала о чем-то по телефону, — никому и в голову не могло прийти, что еще секунду назад она напоминала ужасную фурию. Через какое-то время, вдоволь наболтавшись о всякой ерунде, и немного о деле, Юля положила трубку и до боли знакомым шипяще-приказным тоном заявила, что ей надо ехать по работе, и тут же грозно добавила:

— Приеду – договорим. – Николаю в ту же секунду, как он это услышал, стало ясно, что разговор этот будет далеко не из приятных. Коснувшись своими бордовыми ногтями губ, Юля удостоверилась, что лак уже достаточно высох, и она в состоянии одеться сама. Вскоре в квартире остались лишь двое: Николай и красивая, гордая, черная кошка Багира. Мужчина бросил косой взгляд на кошку, которая сразу же сообразила, что дела ее плохи. Непроизвольно уже она начала сжиматься в маленький черный комочек, а в ее величественном взгляде отчетливо читался испуг.

«Нет, сейчас ее наказывать уже слишком поздно», — решил Николай, делая глубокий вдох, чтобы хоть как-то успокоиться. Конечно, он хотел, чтобы обидчица получила по заслугам, да вот только после драки кулаками не машет, да и что он таким образом вообще докажет? Да и кому? Себе или кошке? Кошке – так точно что-то доказывать бесполезно, да и наказывать этих хитрых животных надо сразу, иначе они просто не поймут, за что же их вообще бьют. Или сделают такой вид, но настолько тщательно и качественно, что сам дьявол не разберет, претворяются ли они или вправду ничего не понимают. А в данный, конкретный момент кошка не совершила ни малейшего проступка. Любую другую бы кошку Николай за такой высокомерный своенравный взгляд моментально бы затискал так, что та и вздохнуть бы лишний раз не могла, несмотря на все попытки сопротивления, — в конце концов, счастливы бы были и сам мужчина, и застиканная им кошка. Но вот Баги он даже трогать не хотел, не то, чтобы миролюбиво тискать. Их отношения были похожи на холодную войну, но только с сильными посредниками, защищающими, казалось бы, изначально слабую, но уж больно гордую и своенравную, сторону.

На кухне что-то громко зашипело, — похоже, теперь еще и плиту отмывать придется. Ах да, Юля же просила последить за супом, главное, чтоб она не узнала, что он следил не достаточно тщательно, а то ведь опять будет разыграна катастрофа вселенского масштаба. Можно подумать, что-то в этом есть действительно ужасное и непоправимое, что она так заводится по пустякам! Николай мигом примчался на кухню по первому зову, а точнее, шипению, где мог с величайшим неудовольствием наблюдать, как белая пена, выползшая из-под крышки, залила собой кастрюлю и немного даже плиту. Схватив полотенце, мужчина сдвинул кастрюлю на соседнюю конфорку, приглушил огонь и стал кропотливо вытирать всю грязь с требовавшей чистоты плиты. В воздухе же приятно пахло сбежавшим супом, — ну хоть что-то во всем этом гадком дне было приятным, но даже этот приятный момент был омрачен: даже в приятный запах сбежавшего супа постепенно вмешивался другой, резкий и неприятный. Нет, он не был химическим запахом Юлиного лака, — лак давно уже успел выветриться. Нет, этот запах был хоть и неприятным, но натуральным.

— Багира… — тихо себе под нос произнес Николай, и, злобно поджав губы, направился в ванную комнату. Нет, ну что тут такого? Кошка, конечно, гадкая, только вот винить ее за естественные потребности ну никак нельзя. Просто надо все убрать, забыть и приступить к своим делам, которые даже несмотря на свою обыденность и простоту, былинамного более приятными, чем уборка кошачьего горшка.

В ванной комнате пахло несколько сильнее, чем обычно. Баги же осторожно поглядывала за Николаем из своего угла, стараясь держаться подальше от злобного хахаля ее истинной хозяйки. Вся эта бытовуха, день за днем, день за днем, затягивала мужчину все глубже и глубже в свое смердящее болото. Как он вообще, такой подающий надежды молодой человек, мог однажды опуститься до подобной жизни? Кошка чувствовала негативный настрой Николай, злившего на самого себя и ситуацию в целом. Ответ на этот сложный вопрос был предельно прост: потому что надежды этот «перспективны молодой человек» подавал совсем в другом месте, там, в ином мире, находящемся не так уж и далеко, по ту сторону двери, ведущей в квартиру. Здесь же Николай был всего-навсего очередным микробом, находящимся в своей не очень-то ужи приятной для жизни, но неизбежной среде обитания. «Неизбежной?» — отдалось в голове мужчины, в долю секунды эта мысль удушливой волной прокатилась по всему телу, отозвалось ударами сердца, а оттуда, по крови, передалось каждой клеточке всего тела мужчины. Его ноздри вдыхали неприятный аромат, который, казалось, теперь был всюду, но не это злило и бесило Николая, начинающего терять самообладание, а то, что лежащие посреди ванной комнаты, вне отведенного им места, продукты кошачьей жизнедеятельности были аккуратно укрыты его белой, только что постиранной, рубашкой!

— Ах, ты, тварь! – вскочил Николай, мгновенно, чуть ли не пулей, вылетая из ванной комнаты в поисках той мерзавки, что все это устроила. Мгновенно почувствовав неладное, кошка выбежала из своего укрытия и тут же буквально вбилась в узкое ущелье между диваном и стеной, ее чувствительные, утонченные ушки сами собой прижались к голове. Сама того не осознавая, кошка старалась сделать все возможное, чтоб ее было сложно заметить. Может быть, тогда разъяренный хозяин успеет успокоиться, и забудет о том, что так яростно хочет наказать своего пушистого питомца. Но все ее попытки были тщетны против в бешенстве рыщущего по квартире Николая, разыскивающего кошку. Поймав на себе взбешенный взгляд, Багира попыталась ускользнуть глубже в диван, но было слишком поздно. На какое-то мгновение их глаза встретились, и светящиеся золотом в темноте глаза испуганно смотрели в наливающиеся злобой глаза человека. И тут мужчина, уже успевший схватить кошку за мягкую, но когтистую, лапу, потянул ее на себя, на свет, из-под дивана. Все было кончено, игра проиграна, оставалось теперь только просто принять наказание. Или, наоборот, пытаться вырываться и сопротивляться, как будто бьешься ты в последний раз своей жизни, и от того, как ты будешь отбиваться, зависит, спасешься ли ты в своей последней схватке. Лапы кошки дергались даже тогда, когда цепкие пальцы Николая перехватили ее в другом месте и сомкнулись на загривке, находящемся, где-то между концом шеи и затылком. Теперь Багира был за шкирку поднята над полом. Так ее еще в детстве, ни капли не церемонясь, таскала мать через лужи, как это и принято обычно у кошачьего племени. Как и в те времена, Багги и теперь не могла пошевелиться, зато, еще в тот момент, когда у нее были хоть какие-то силы и возможности вырваться, кошка все-таки успела нанести своему обидчику кровточающую теперь рану. Но расчет оказался в корне неверным: вместо того, чтобы ослабить хватку и дать кошке убежать, Николай лишь грозно взвыл, подобно раненному зверю, а его глаза полыхали только большей ненавистью.

Прошли бесконечно долгие мгновения нестерпимой боли, — вырываться было бесполезно, только и оставалось ждать, когда хозяин, наконец, смилостивится после того, как изрядно отведет свою душу на бедной, несчастной кошке, или дождаться, когда мужчина наконец-то ослабит хватку. Прошли еще безумно долгие мгновения боли, и кошке все-таки удалось вырваться, как ей показалось. Но как только она начала переступать порог, как дверь ванной комнату больно ударила по ее лапе и захлопнулась. Багира с громким воплем и огромным трудом вырвала несчастный коготь из небольшого промежутка между захлопнувшейся дверью и косяком. Деваться было некуда, мужчина запер ее в ванной комнате.

— Что это за кошачьи крики на заднем плане? – во весь голос заорала Юля, как только Николай принял ее звонок. – Ах ты живодер! Да я б тебя скорее заперла, чем кошку! – истошно вопила Юля на молчащего ей в ответ Николая. Казалось, все страхи, все чувства, все эмоции разум покинули его. – Немедленно выпускай кошку! Приеду, я тебе такое устрою! –захлебывалась слюной девушка. Николай же давно ее не слушал, он лишь приоткрыл дверь в ванную комнату, выпуская кошку на свободу.

«Как же меня все это достало», — стучало где-то на задворках. Кошка бы, наверно, даже поддакивала своей хозяйке, орущей в трубку, да вот только, кажется, она почувствовала то, что теперь ощущал Николай, и лишь одарила того тоскливым взглядом.

Мужчина же, не дослушав, на полуслове сбросил звонок, топя стервозную диву в своих же словах, не разбавляя ее поток ни единым своим словом. Телефон продолжал разрываться, и тогда мужчина просто его выключал. Он пошел в комнату и стал собирать свои вещи. Когда Юля пришла домой, она, казалось, даже не заметила отсутствия своего мужчины, лишь тут же бросилась к кошке, которую теперь так нежно обнимала и успокаивала.