06. Битва при Интернете. Роковая ошибка

Везунчик

Матка Бозка, сыро-то как! Потёртый офицерский френч впитал уже достаточно влаги, чтобы ощущение прекрасно-безмятежного утра было полностью испорчено. Лёжа на спине, раскинув руки и ноги в стороны Моска, в бытность свою прозывавшийся Моисеем Марковичем и работавший одним из помощников нотариуса, но впрочем, это была та, другая, спокойная жизнь, чувствовал, нет - Чувствовал! Жив, жив, чёрт побери!

Как успел выпрыгнуть из повозки, он помнил, но каким образом оказался на дне воронки, оставшейся после взрыва здоровенной авиабомбы, уничтожившей почти весь продуктовый обоз, не помнил, хоть ты тресни!

Плотные комья свежевзорванной земли, рассыпанные по дну воронки, медленно, но верно набирали влагу из мелкого моросящего дождика. Наполовину оглохший, изрядно мокрый, но живой Моска понял, что нужно выбираться! Поскоблив стоптанными яловыми сапогами по серому суглинку солдат понял, что задачка-то не из лёгких будет.

Бывалый денщик всегда таскает с собой мелкий инструмент. Требовалось лишь учинить небольшую ревизию. Итак, осмотром обнаружено: ложка, складной перочинный нож, шило с дратвой. Не густо, но и это сойдёт. Росточку, чтобы ухватиться за край воронки, полноватому небольшому человеку не хватало, склоны скользкие, а значит будет нужна опора.

— Чёрт бы побрал этот дождь, как зарядил ещё с ночи, так и поливает беспрестанно, — думал Моска, вколачивая нож в грязную стенку склона. Когда он закончил, снаружи остался торчать только кусочек ручки с колечком на конце. Плотно сидит, надёжно. Привязав кончик бечевки к колечку, Моска выпростал из клубка пару саженей на «свободный ход», крякнул и отошёл в середину воронки.

Покачавшись немного на каблуках, набравшись должной для настоящего прорыва уверенности, Моска рванул вперед. Точно углядев место, куда должна была попасть нога человеческая, весь преисполнившись единым порывом, прямо не человек, а единый комок мышц, Моска запрыгнул–таки на рукоятку ножа. Неужели удача? Но нет, нож начинал медленно уходить из-под москиной стопы. И не было больше в этом согнутом, скрючившемся теле никакой надежды на успех, до тех пор, пока нож не остановился. Резко выпрямившись, он все же смог перекинуть свое дряблое тело через край воронки.

Свобода! С лихорадочно колотящимся сердцем, сжимая в кулаке моток веревки, солдат сидел и улыбался мелкому, ставшему вдруг приятно охлаждающим, моросящему дождику.

Но, как говорится, – «недолго музыка играла». Только успел Моска ополоснуть в луже вытащенный из склона нож, как тишину осеннего утра разорвал детский плач. Мёртвые тела, разбросанные вокруг, ещё вчера бывшие однополчанами, а сегодня объединенные лютой смертью, не так смущали. Все-таки Моска был уже тёртым калачом, но этот звук, доносившийся со стороны развороченной кибитки с беженцами, наводил тоску.

Раз кричит, значит живёхонький, а бросать живое существо на погибель – грех это! Смерть уже собрала здесь свою кровавую жатву, почти всех прибрала да малость не доглядела, чудом да выжил малец. Осторожно пробираясь по раскисшей от постоянного дождика земле, Моска шёл на звук изредка прерывавшегося голосистого плача. Обойдя посеченную осколочным дождём кибитку, он обнаружил мертвых мужчину и женщину, прикрывших собой плетеную кошёлку среднего размера, откуда и исходил звук. Вытянув сумку из объятий мертвецов, даже после смерти защищавших своими телами самое драгоценное, что было у них при жизни, Моска начал осторожно раскрывать её и вдруг на руки ему выпал маленький розовый бант с вышитым красными нитками именем «Karina» и странным рисунком.

— Девка значит, вот уж свезло, так свезло… — горестно подумал служивый, запихивая бантик в карман. Пацана-то пристроить гораздо проще.

Взяв на руки маленькую черноволосую девочку, Моска почувствовал, что ребенок весь дрожит.

Не мудрено, что замёрзла. Пошарив глазами, он углядел в углу кибитки черный, почти новый бушлат. Распахнув френч, Моска прижал девочку к своему голому торсу и, накинув сверху бушлат, сказал: «Давай греться будем!». Немного погодя, когда дрожь перестала бить малышку, Моска почувствовал на своей груди маленькие ручки, прокладывавшие дорогу к его соску.

— Да ты голодная! Только я тебе не мамка, молока-то у меня нет! Давай-ка посмотрим на тебя. Мелкая, хотя волосы пошли уже и семь штук зубов – около года видать. Пойдем поглядим, чем тебя можно покормить, да и меня заодно. Смотреть, однако, можно было только с большим разочарованием – взрыв, разорвавший грузовую подводу пополам, разметал по окрестным кустам всё содержимое мешков с провизией. Мука, крупа, макароны лежали вокруг тонким равномерным слоем и мокли.

Мешочек с сухарями, помятая фляга с водой, старая винтовка, заботливо привязанная к борту телеги и три патрона к ней. Вот и весь скарб, оставшийся целым после налёта. Разломив сухарь пополам, Моска с хрустом сжевал одну часть, а вторую запихнул за щеку, подождал пока та размокнет и протянул малышке. Резво ухватившись за угощение, она принялась, с забавным чмоканьем, его посасывать. Моска вспомнил, что неподалёку находился небольшой хутор.

— Туда и путь держать будем. Некогда нам с тобой о мертвых заботиться, самим выжить надо.

Дорога до хутора заняла около четырёх часов. Дважды над ними пролетали крылатые вестники смерти и дважды сбрасывали бомбы где-то в округе. Уже смеркалось, когда Моска углядел блёклые очертания хуторских построек. Дом и амбар были заперты на замки. Моска не рискнул ломать двери или бить окна, ведь сбежавшие хозяева могли быть вооружены и находиться поблизости. Открытым оказался только сарай, добрую половину которого занимал свинарник, а в загоне лежала огромная, недавно опоросившаяся свинья и её маленькие отпрыски.

Темнело, пора было устраиваться на ночлег. Натаскав сена со второго этажа, Моска укрыл лежанку дерюгой, висевшей на стене. Улёгшись поудобнее он приспособил котомку с ребенком себе под мышку, укрылся бушлатом и заснул крепким сном.

Проснувшись на рассвете, Моска не обнаружил девочки. Сунув руки в сумку, Моска сквозь пеленки нащупал довольно плотный пакет, и вытащив его на свет, увидел папку из хорошо выделанной мягкой кожи. Внутри он обнаружил солидную пачку крупповских облигаций на предъявителя и бумаги на дом с весьма неплохим урезом земли в черте города. В графе собственник значилось: инфант Karina.

— Значится, наследство у тебя имеется. — Моска понял, что за пару таких бумажек вполне можно выправить себе справку о негодности.

— Опекунство оформлю, дом, земля, в деньгах нужды нет, завидным женихом стану, а няньки по первому зову прибегут. Верно говорят, дождь в дорогу – хорошая примета.

Он поднял голову к небесам и трижды сказал: «Спасибо!». За жизнь свою, за то, что не дал умереть ребенку, ну и за добро нежданно приобретённое. На секунду ему даже показалось, что на него сверху смотрит убелённый сединами старец с доброй улыбкой и хитрым прищуром глаз.

Моска огляделся в поисках беглянки. Взору его предстала картина весьма занимательная: Карина пролезла сквозь дыру в клети и теперь лежала в ровном рядке поросят, жадно посасывавших молоко из вымени матери. Моска умилённо наблюдал за этой картиной, как вдруг его взору предстало то, чего он никак не ожидал увидеть: на спине Карины просунувшись через расстегнувшиеся от активного ползания пуговки костюмчика, подрагивали два небольших крылышка чёрного цвета. Моска отпрянул назад. По лицу, обернувшегося на звук ребенка, текла смесь молока и крови нежно-розового цвета.

Рука, непроизвольно сжавшая вилы, приготовленные для уборки загона, дрогнула, и сам, не ожидавший от себя такой уверенности, Моска шагнул вперед и по-отцовски нежно взял Карину на руки. Он решился принять её такую, какая есть, хотя прекрасно себе представлял, с кем он сегодня заключил СДЕЛКУ.