Баабгай и Тэмулэн 01

Большой медведь Баабгай бродил по сопкам вот уже несколько дней и всё больше раздражался. Ему исполнилось двадцать шесть лет и, хотя вся его сила оставалась при нём, он старался лишний раз не расходовать энергию, как часто это делал раньше. Но зато появился опыт. Баабгай точно знал, куда и когда нужно пойти, чтобы поймать рыбу или оленя, а о валунах, под которыми всегда полно слизней и червей и говорить не стоит. Конечно, он – хозяин всего склона от того места, где река, зажатая острыми камнями, громко падает вниз и до скалы со старым деревом на вершине. Однако, обойдя свою территорию, Баабгай не смог добыть мяса. Он был готов даже напасть на Бодон Гахая, опасного и уверенного в себе секача, который часто приходил в дубраву на склоне, но и его не нашёл, только старый след.

Слизывая слизней с камней у реки, медведь немного разнообразил меню из корешков, побегов и ягод. Нет, он не был очень голоден, просто хотелось свежатины: много и сразу. Несколькими сезонами раньше Баабгай убивал оленя в тот же день, когда этого хотелось, но теперь добычи становилось всё меньше. Люди со своими дурно пахнущими машинами и громко стрекочущими пилами распугали всех. Медведь часто издалека наблюдал за их суетой, но близко не подходил. Он никого не боялся – просто не любил громких звуков и резких запахов.

Матёрый зверь вышел на просеку, поднял морду и, отставив верхнюю губу, втянул воздух. Постояв несколько минут и стараясь сообразить, куда бы ему пойти, подошёл и снизу доверху осмотрел недавно установленный столб. Через тайгу протянулась длинная извивающаяся линия подобных, и не видно, откуда они начинаются и где заканчиваются. Баабгай потёрся плечом об один из них, раздумывая о том, что люди странные – вон, сколько деревьев, чтобы почесаться, зачем же ставить специальные. И что за глупость убирать старые. А мяса хотелось всё сильнее. Медведь повернул направо, чтобы солнце не слепило глаза, и побрёл по коридору среди темнеющих слева и справа деревьев. Скоро он учуял запах лошадей и овец.

***

Бабушка Тэмулэн сидела на крыльце с неизменной трубкой ганзой, которая уже почти не дымила, и казалось, спала. Во всяком случае, соседская детвора, периодически забегая в ворота двора, не замечала, чтобы её поза поменялась. Тэмулэн была очень старая. Она помнила, как родился каждый житель улуса. Она помнила, как буряты только начинали строить деревянные дома, и как они кочевали за табунами лошадей словно монголы. Она помнила, как соседи с севера приезжали на нартах, полозья которых подбиты шкурами, чтобы выбрать себе невесту и увезти в страну поющего неба и долгой ночи, чтобы пасти там огромные стада оленей. Она помнила, когда мудрый Гэгээн ещё совсем молодым ушёл учиться в дацане и вернулся через много лет просветлённым ламой, чтобы дать знание и свет другим.

Все, кто жил рядом, знали бабушку уже старой. А она уже давно не помнила, какая сама была молодой. Но ведь точно, что ей когда-то заплели две косички и малгай бортогэ, который носила молодёжь, поменяли на малгай тоорсэг, соответствующий возрасту. Тэмулэн давно не надевала расшитые визгой одежды и не носила украшения, но всегда на ней поверх халата дэгэла безрукавка уужу, как положено пожилым женщинам. Была молода, но когда…

Кожа на лице бабушки Тэмулэн потемнела от ветра, солнца и груза пережитого, а выражение лица никогда не менялось. Даже наблюдая за игрой детей, она следила только глазами, не поворачивая лишний раз головы. Всё, что происходило вокруг неё, женщина видела бесчисленное число раз, и ничто, казалось, не могло её удивить. Так и сидела, держа трубку в руке, ощупывая заскорузлым пальцем почти стёртую гравировку (кажется, там был дракон), покуривая привезённый из Китая ароматный дэнсэ тамхи и думая о чём-то давнем или слушая духов, которые нашёптывали о будущем.