Блог портала New Author

Алька - леди Макбет

Аватар пользователя Олви
Рейтинг:
4

В маленьком жарком городке жизнь летит незаметно. Вот семья, наконец, получила квартиру в новенькой пятиэтажке среди таких же новеньких и пока ещё строящихся. У подъезда валяются остатки мелкого строительного мусора и куски известняка, похожего на булку с орехами из-за выступающих мелких ракушек. Много чего интересного можно было найти в новом дворе: кусочки мела, цветные камешки, - а один пацан даже поймал настоящего ужа. Алька тоже было поймала ужа, но щель под бетонной плитой была слишком маленькой. Уж только высунет голову — Алька прижмёт её пальчиком к земле и пытается подтащить к отверстию. Пальчик слабый и маленький, а уж большой и сильный. Вот и ребята уже разбежались домой, надоело им караулить ужа. А Алька всё сидит, караулит и прижимает снова его голову пальчиком. Так и не поймала.

Новых подруг было во дворе много, и игр,забав тоже много. Во что только не играли! И в домики, и в классики, и ещё в пятнашки, куликашки, казаки-разбойники и …

Однажды Алька всё же поймала … ящерку. Там же, где караулила ужа. Ну не одна она поймала ящерку, а с девчонками. Ковырялись в камешках возле бетонной плиты. И вдруг — выскакивает ящерка. Небольшая. Зеленовато-серая. Алька её — цап! У ящерицы хвост отвалился, и Алька её было упустила, но ящерка удивилась, почему отвалился хвост. И помедлила секунду. Тут её кто-то из девчонок и схватил. Играли с ящеркой на равных. Все же ловили. Заворачивали в лоскутки, стараясь придавить потуже, чтобы не убежала. Сделали ей кроватку, повязали косыночку, хотели сшить ей одёжки, но надоело с ней играть. Да и домой пора было идти: на улице начиналась самая жара. Все ушли, кроме Альки:

Я ещё немножко поиграю!

Алька завязала верёвочкой завёрнутую в тряпочку ящерку, чтобы не убежала, и начала шить ей из лоскутка кофточку. Это очень легко. Берёшь, складываешь лоскуток, вырезаешь отверстия для ручек и сшиваешь на плечиках. Теперь нужно надеть на ящерку обновку. Алька начала осторожно разворачивать тряпочку с ящеркой. Зря боялась! Ящерка была послушная и еле двигала лапками. Кофточка оказалась маловата, и Альке стоило усилий затолкать ящеркины лапки в дырки для рук. Когда обновка была одета, ящерка уже не шевелилась. « Умерла, наверное».

Как незаметно летит жизнь в маленьком жарком городке! Вот Алька уже молодая мама. Трудно было ей забеременеть в первый раз. Родилась долгожданная доченька. Через год Алька забеременела сыном. Жили с родителями мужа в просторном коттедже с садом. Хорошие это были люди. Но муж не хотел выполнять поручения отца, стал пропадать вечерами и на выходных, и Алька, собрав чемодан, забрала детей и отправилась к деду, живущему в старом квартале. Двухкомнатная большая квартира сталинских времён кишмя кишела тараканами, больной дед лежал на кровати в грязной комнате, на полу валялась бутылка с недопитым вином в красной винной луже. Алька закатила коляску с сыном в пустую комнату, крепко пристегнула малыша ремешками, схватила дочку за руку и побежала в магазин, купила продукты, дихлофос и ещё что-то от тараканов.

- Сейчас, деда, я всё здесь приберу.

Скоро от тараканов и грязи не осталось и следа. Дед поправился, иногда брался готовить обед, варил вкуснющий борщ или обалденную уху из сазаньих голов, тогда Алька полдня прибиралась на кухне: оттирала стены от томата, выметала с пола капусту и укроп. А какой дед готовил шашлык из печёнки! Пальчики оближешь! Нехитрое приспособление он ставил прямо на газовую плиту, и тогда из окна кухни валил дым. Соседки, гуляющие с малышами, поначалу испуганно обращались к Альке:

- Что это у вас горит?

- Не беспокойтесь. Это дед шашлык жарит.

Потом и спрашивать перестали.

Иногда заявлялся муж. Чужой какой-то, будто бы заспанный, молчаливый и равнодушный. Алька глубоко страдала и терпеливо ждала, когда он навсегда вернётся в семью. В те редкие ночи, когда муж из последних сил, как казалось Альке, одаривал её скупыми ласками, Алька непременно «залетала».

Через несколько недель Алька отправлялась в женскую консультацию, сдавала анализы и записывалась на аборт. В больницу собирала большую сумку: халат, тапки, ночнушка, наволочка, пододеяльник,бокал, ложка — всё своё. Ещё и побрить надо было кое-какое место.

Абортниц собиралось более 25 человек. Устраивались в нескольких палатах, щебетали, рассказывали истории «залёта» и при этом подрагивали от страха перед предстоящей операцией. Было отчего трястись: аборт делали «на живую», без обезболивания.

- Абортницы! - кто-то звал из коридора, и все выстраивались в очередь в одних ночнушках.

Никто не хотел быть ни первой в очереди, ни последней. Находилась одна смелая и шла вперёд. Кто-то засекал время: полторы-две минуты. Если больше, считалось плохо, видно, что-то шло не так. Да и боль такую терпеть дольше двух минут тяжело. Алька, сбросив тапки у двери, проскальзывала в операционную, называла фамилию и взбиралась на геникологическое кресло. Первый болючий момент - это когда врач широко мазнёт йодом между ног. А потом просто терпишь, крепко вцепившись в ручки кресла. Перестрадавшая и тихая, медленно выходишь в коридор, бредёшь к палате, ложишься на живот и ждёшь, когда пройдёт боль. В какой-то момент обнаруживаешь, что боль отступила. В палате вновь начинается щебет и интимные истории.

И так много раз Алька собирала сумку на аборт. Однажды аборт делал весёлый мужчина. Мазнёт йодом женщине между ног и спрашивает, радуясь своей шутке:

- Подуть?

А потом аборт делал совсем молодой и серьёзный доктор, наверное, практикант. Он работал вакуумом; женщины говорили, что это очень хорошо, не так вредно, как вручную. Но делал аборты он так долго, что, казалось, боль не пережить. Алька в тот день до вечера крутилась на кровати, от боли кусая губы. А как-то её оставили на повторную скоблёжку, так что домой приползла только во второй половине дня.

Сколько раз за год Алька таскала сумку на аборты? Ей казалось, что много раз. Соседка Маринка говорила:

- Глотаю противозачаточные таблетки, чтобы у меня всё внутри атрофировалось, страсть как боюсь абортов!

Алька не хотела, чтобы у неё всё атрофировалось:

- Марин, это же ненормально! Ведь хочется чувствовать себя полноценной женщиной!

В очередной раз врач-гинеколог в сердцах сказала:

- Аля! Вот что: покупаешь таблетки, принимаешь...

И объяснила Альке, как неправа была соседка.

Время летело. Свекровка, чтобы сохранить семью сына, предложила Альке отдать ей на время дочку, ведь с двумя детьми тяжело, а там, глядишь, и квартиру дадут, и всё встанет на свои места.

Скоро скончался дед, но недолго Алька прожила в его квартире: пришла тётка, мамина старшая сестра, и попросила освободить помещение. Со всем скарбом перебрались в семейное общежитие.

На работе мужа обложили со всех сторон, чтобы неповадно было изменять жене. Из-за этого едва не исключили из комсомола и отодвигали в очереди на квартиру, - делали «доброе» дело. Его пассия переезжала с квартиры на квартиру (у неё была однокомнатная, предоставленная как матери-одиночке), меняла места работы. Её везде доставали влиятельные руки родителей Алькиного мужа. В конце-концов, хрупкая связь между Алькиным мужем и его любовницей треснула по швам, и глава семейства вернулся на своё законное место.

Так незаметно летит время в маленьком жарком городке! Доченька уже ходила в первый класс, и Алька всё никак не могла убедить свекровь, что ребёнок должен жить с родителями всегда, а не только по выходным или по праздникам. Муж сдувал пылинки с Альки, у него намечалась головокружительная карьера, и он, наконец, получил ключи от квартиры. От новенькой, трёхкомнатной, в новом районе. Переезжать решили весной, а пока готовились к Новому году. Алька физически ощущала счастьё, ей казалось, что она даже может его потрогать, настолько было это счастье осязаемо. В самый последний выходной уходящего года муж проснулся рано:

- Алечка, мне нужно съездить на завод. Не беспокойся, я только на часок. Приезжают солидные люди, посмотреть золотой цех. Директор сказал, всем быть обязательно.

- Ты забыл, что мы идём вечером к тёте на юбилей?

Алька смотрела на него с таким отчаянием, что он не выдержал, резко притянул её к себе и так нежно, сладко поцеловал, что у Альки исчезли все сомнения. Она приготовила ему завтрак, проводила до двери, чмокнув в щёчку, как всегда. Весело напевая, включила проигрыватель и начала делать уборку. Общага общагой, а порядок к Новому году навести надо полнейший. Муж к вечеру не появился. Время поджимало, Алька повесила на стул выходную рубашку, оделась и пошла к родным на торжество. В глубине души Алька надеялась, что муж задержался на работе, что он вот-вот появится у родных. Но он не появился. Алька допоздна засиделась на именинах, но уходить всё же нужно. Родные проводили её до самого общежития:

- Неужели он снова за старое?

- Не знаю...

Утром , первое, что увидела Алька, - это была отглаженная рубашка на стуле. Нехотя встала, собралась, решила сходить на базар за продуктами к Новому году. Только вышла из дома, как навстречу ей приятель золовки:

- Аля! Родители просили тебя срочно приехать к ним. Я отвезу тебя.

На пороге дома со слезами встретила Альку свекровка:

- Аля! Твой муж погиб на заводе ночью. Почему ты его не искала?!

За секунду весь мир перевернулся: счастье превратилось в горе, праздник в похороны. Как странно сверкала ёлка, когда вся семья после поминок сидела за столом. Как странно было слышать звуки фейерверков и смех людей на улице. Наступил Новый год.

Ты села в Его машину -

Чёрную, словно молния.

Чёрной дороги тело

Пронзил ослепительный луч.

Он на тебя смотрел,

Ты на него смотрела...

Машина сама летела

Выше высоких туч.

Ты не боялась чёрного -

Цвет его глаз немыслимый.

Звёзды ярче на чёрном,

И звёзды в его глазах.

Это беда - блестящая,

Казалось, ненастоящая,

В воздухе душно-сосновом,

Вся в лентах, бумажных цветах,

Вся в новогодних шарах.

А утром в окно закрытое

Продрогший мальчик стучался,

Робко мальчик стучался -

Розовый хрупкий рассвет.

Лицо его, снегом обмытое -

Просвет между штор опущенных.

Проснулась, и сразу вспомнила,

Свой сон быстротечный вспомнила,

И встретила снова этот мир,

Где Его больше нет.

А за ним и другой Новый год. Ведь очень быстро бежит время в маленьком жарком городке. Вот Алька живёт с сыном в новенькой квартире. Доченька всё ещё живёт у родителей покойного мужа. Алька пыталась было забрать её, да свекровь категорически сказала:

- Куда ты с двумя детьми без мужа! Пусть уж внучка у нас пока поживёт.

Алька не знала, что делать ей с её свободой, как распорядиться. Вдовой жить страшно. Спешишь вечером домой, посмотришь на окна, а окна-то чёрные — никто не ждёт.

Как-то раз зашли к Альке « на чай» коллеги, да не просто коллеги, а во главе с директором , засиделись за разговорами и уже затемно поторопились уходить, благо, автобусную остановку видно из окна. Алька не стала провожать их до остановки, закрыла двери и только успела прибрать со стола, ка раздался звонок в дверь. Посмотрела в глазок — вернулся директор. Впустила. Ушёл только утром. Закрутилось, завертелось всё, разнеслось по всему городу. Свекровь срывающимся голосом отчитывала:

- На чужом несчастье счастья не построишь!

А директор - мужчина вспыльчивый, властный - с одной стороны,а с другой — бесшабашно и бездумно ночи напролёт проводил с Алькой, не пытаясь скрывать эту связь ни от жены, ни от знакомых, ни от коллег.

Даже рассказывал Альке, как хвалился знакомым чиновникам, что у него любовница на десять лет младше его. Алька встречалась с ним несколько месяцев , ссорились почти каждый день: Алька устала от проблем,а проблемы мужчина никак не решал. То наслушается сплетен об Альке и устраивает сцены ревности, то что-то у него в семье не так, то сын издалека приезжает, то дочь о чём-то просила — всё это выдавалось и рассказывалось Альке, и ей порядком надоела эта нудная, тяжкая связь.

Часто приходила к Альке Света, соседка по площадке. Они секретничали с Алькой, делились друг с другом всей подноготной.

Соседка пригласила Альку в гости. В комнате не было ни стульев, ни стола. Молодая корейская семья тоже только переехала. На полу, за накрытой скатертью сидели приглашённые. Алька примостилась на свободное место, рядом с незнакомым мужчиной. Неудобно было сидеть на полу в короткой юбке. Но Алька всегда старалась выглядеть весёлой, лёгкой, общительной. Никто не знал, каких трудов ей это стоило, ведь она всегда была неразговорчивой тихоней. «В тихом омуте черти водятся», - всегда говорил про Альку отец.

Перед первым тостом познакомились, и уже через несколько дней Алька увидела из окна, как новый знакомый разъезжает в чёрной кожаной куртке на красном мотоцикле по двору, а впереди, на бензобаке, гордо восседает её сынулька. Потом Альке понадобилось забить гвоздь, передвинуть мебель, повесить гардины и всегда приходил на помощь мужчина в кожаной куртке.

Был , как всегда, знойный вечер, и после очередного забитого гвоздя, когда была выпита последняя пиала чая, мужчина сказал:

- Ну, пока! Уже поздно, я, пожалуй, поеду домой. Спокойной ночи, Аля!

Алька подумала, что пора бы человека и отблагодарить, и многозначительно глядя ему прямо в глаза, спросила :

- Может, останешься ещё на полчасика?

Он вскочил и весело сказал:

- Пойду из автомата маме позвоню, что не приду ночевать!

«Да, - подумала Алька, - наглость - второе счастье».

Следующим вечером раздался звонок в дверь. Алька посмотрела в глазок и увидела его. В одной руке он держал огромный магнитофон-приставку, а в другой — чемодан. Алька, пока открывала две двери, подумала: «Что ж, пусть немного поживёт».

Он оказался послушным, предупредительным, трудолюбивым и заботливым . Настоящий семьянин! В первый день, пока Алька была на работе, а у него оставалось время до смены, он сварил борщ и разморозил холодильник.

Какой это был потрясающий любовник! Каждый день — сказка, чудо непередаваемое! Если с покойным мужем у Альки праздник был по субботам, то с Ним — каждый день, а то и не раз в день! Медовое время. Сладкое, сладкое, медовое время!

Директор не отставал от Альки. Почувствовав соперника, молодого и сильного, он преследовал Альку каждый день. На работе коллеги громко шушукались за спиной, сочиняли такие небылицы о нём и об Альке, что хоть книгу пиши. О них говорили все: от техничек до завучей. Всем было очень интересно. Рабочий день начинался с текущих новостей о половых связях директора с Алькой и заканчивался тем же. Потом он уволился из школы и открыл какой-то кооператив. Со временем вроде бы всё встало на свои места, но в канун одного из праздников, когда столы усилиями всего коллектива были накрыты, появился новый директор, весело болтающий с директором старым!

- Всех приветствую! С праздником!

Как по команде весь стол повернулся к Альке.

Торжество прошло как обычно: тосты, танцы. Алька не умела танцевать вальс, самый настоящий, классический вальс. Кто бы научил ?! Пожилой физрук пригласил на вальс.

- Нет, нет! Я не умею!

- Ничего страшного! - и он так повёл Альку под летящую музыку! Закружил, завьюжил, как под Новогодней ёлкой! Алька не заметила, как все расступились и в восхищении смотрели на танцующую Альку. Жаль, что музыка так быстро кончилась!

- О, как ты умеешь танцевать! - сказал старый директор Альке. - Прямо засмотришься!

В тот вечер Алька крепко напилась. Все уже разошлись. Оба директора предложили Альке и её приятельнице продолжить торжество в учительской. И уже, когда стало совсем темно, пьяная Алька вышла на улицу и увидела своего семьянина с сынулькой:

- Алечка, мы тебя потеряли, прямо с ног сбились, разыскивая тебя.

Алька заплакала пьяными слезами, ей было жалко и этого мужчину, и сына, так подло обманутых ею.

Скоро Алька почувствовала, что беременна. Делов-то! Аборт, и всё! Но всё оказалось не так-то просто. Работала Алька в две смены: не хватало учителей. Завуч — звериня! Не разрешала ходить на больничный. Она так вымуштровала коллектив, что Алька даже не представляла, как это бросить сразу два класса и отправиться в больницу. Ведь это сначала к врачу, потом на анализы, потом на аборт. А как же работа?! Решила пойти в больницу в субботу, то есть в свой выходной. В первую субботу не было врача ( базарный день!). В следующую субботу весь медперсонал вышел с мётлами на субботник. Потом Альке нездоровилось, потом она поленилась ехать в больницу, потом ещё что-то. Алька легкомысленно считала, что всё равно избавится от ненужного ребёнка, который и на человека-то ещё не похож. Однажды на работе она почувствовала шевеление в животе, такое робкое, слабенькое. Алька вздрогнула, но не испытала ни радости, ни счастья: не жилец. Наконец, родственница, которая вообще не могла забеременеть, познакомила Альку со своей подругой, заведующей роддомом.

- Положу тебя на сохранение, да и сделаю всё. Это будет стоить денег.

В больнице велели, чтобы муж принёс чистую тетрадку и кусок хозяйственного мыла. В то время нищета в городке набирала обороты.

Два-три дня Альке давали витамины, а потом в один прекрасный день позвали в операционную.

Над Алькой «шаманила» злобная докторша. Она громко гремела инструментами и комментировала процесс. Алька из всего поняла, что ей вводят какой-то раствор соли.

Прошли сутки, а родов всё не было. Утром Альку так стало колотить, зуб на зуб не попадал. Она пошла к медсестре и попросила градусник.

- Думать надо было раньше! С мужчиной спать было не больно, а сейчас ноешь!

- Мне нужен градусник, я только измерю температуру, - еле слышно бормотала Алька.

Оказалось, 39 градусов. Алька поплелась снова к медсестре:

- Дайте аспирин, мне плохо.

- У нас ничего нет, звони домой, чтобы принесли. Да скажи мужу, чтобы купил на рынке капельницу, а то у нас всего одна, на всякий случай, в реанимации.

- Муж на работе, приедет только вечером, а дома больная бабушка, ей нельзя волноваться.

Альку в больницу провожала бабушка покойного мужа, приехавшая на похороны, да так и оставшаяся здесь. Она заботливо завернула Альке большую простыню( « Тебе пригодятся чистые тряпочки»), положила несколько пирожков. Пришлось звонить бабушке:

- Бабуля, здравствуйте, как ваше здоровье? А у меня всё в порядке. Я только хотела попросить вас: когда муж к вам заедет с работы, передайте ему, пожалуйста, аспирин. Пусть привезёт мне и пусть купит капельницу.

Алька с трудом доплелась до палаты. Всё остальное она помнит, как в бреду: прикатили капельницу, хлопотали люди в белых халатах. К вечеру Альке стало лучше, пришёл муж, принёс лекарство, отдал медсёстрам капельницу. Принёс ещё вкусное малиновое варенье: бабушка передала.

А ночью Алька проснулась оттого, что промокла до нитки: воды отошли. В палате было шестнадцать женщин. Лежали и простуженные по-женски, и после абортов, и на сохранении. Хорошо, что Алькина кровать возле окна. Алька, дрожа от холода,сняла мокрую ночнушку, развесила на кровати мокрую простыню постелила бабушкину. Слава богу, что одеяло не намокло. Алька надела халат и, забравшись под одеяло, попыталась тужиться, чтобы вызвать роды. Ребёнок не хотел выходить. Но живот болел всё сильнее. Алька взяла большую матерчатую салфетку и пошла в туалет. Стала тужиться на унитазе, подкладывая под себя салфетку, чтобы ребёнок не булькнул в унитаз. И вот в салфетку выскользнул ребёнок. Алька испугалась: он родился с открытым в немом крике ротиком, и будто прозрачный. Он, конечно, был мёртв, но крепко держался за Альку пуповиной. С искорёженным от ужаса и жалости лицом, придерживая между ног младенца на салфетке, осторожно ступая по ярко освещённому больничному коридору, Алька добрела до поста медсестры. Та захлопотала, повела Альку в операционную , позвонила дежурному врачу:

- Аля родила только что.

Скоро появилась и врач, посмотрела Альку:

- Кровотечение...

Потом Алька помнила только одно слово: «мальчик», да ещё помнила, как цеплялась окровавленными руками за белоснежный халат беременной медсестры-узбечки.

На следующий день приехал мужчина на красном мотоцикле, привёз обувную коробку для младенца. В каком - то небольшом кабинетике под кушеткой лежало несколько белых свёрточков - мёртвых младенцев. Одного из них медсестра протянула Альке:

- Мальчик...

Алька боялась смотреть на младенца, очень боялась его запомнить навсегда и выгрызать себе всю жизнь сердце. Ведь помнит же она столько лет загубленную ящерку.

На могиле покойного Алькиного мужа, в уголке, долго оседал клочок земли.

Учителя в школе говорили: «Алька-то расцвела, вот почему не хотела делать аборт». Ночью болели груди, полные молока. Как страшно просыпаться ночью от того, что тёплое липкое молоко течёт из груди, в то время как младенец на кладбище, в чужой могиле. Алька не думала, что за всё надо платить, что ад приготовил её тёплое местечко. Только через много лет она поняла, что ад на небесах — это рай, по сравнению с адом на земле, когда душа горит от страха за детей и от жалости к ним. Когда от бессилия что-то изменить хочется превратиться в прах, но не можешь себе этого позволить, когда воспоминания жгут раскалённым железом, и невозможно вернуть ВРЕМЯ. Благо, что в жарком восточном городке оно бежит незаметно и быстро.

В девяностых здесь стало совсем по-чужому неуютно и тревожно. Решили всей семьёй уехать к родителям Альки, в Россию.

Много было пережито большой дружной семьёй. Алька родила сына, старшие детишки учились в Москве, жили у родителей своего покойного отца. Доченька страдала без материнской заботы и ласки, думая, что Алька её бросила, сынуля прогуливал школу, напивался до бесчувствия резал вены на руках и бросался с ножом на родных. Как пережили всё это московские бабушка и дедушка, чистосердечно полагавшие, что в Москве детям будет гораздо лучше, чем с мамой в далёкой глухой деревне! Доченька вынуждена была после занятий в университете посещать психолога, сынуля в своём университете не мог сдать экзамен по математике. Сильно болела мама, пережила гипертонический криз, хозяйство всей своей тяжестью легло на плечи Альки. С рассветом Алька спешила в сарай доить корову, чтобы успеть не торопясь собраться на работу. В сарае Алька давала волю слезам: рыдала во весь голос, рыдала до тех пор, пока не освободится душа от боли, и только потом начинала доить корову. «Как помочь моим малюткам?! Что делать? Как быть?» - Алька не находила выхода. Потом вспомнила, как в детстве, сгорая от любви к мальчику (который стал потом её мужем), она варила лепестки роз и бормотала придуманное ею заклинание. Конечно, Алька не помнила самого заклинания, но в порыве отчаяния стала «колдовать». Отодвинула ведро от вымени коровы, и, выбрызгивая молоко на досчатый пол сарая, иступлённо начала выкрикивать: «Уходите, беды, несчастья и болезни, от моих детей с этим молоком в землю!» И ещё, и ещё, и ещё! И так - утром и вечером, а потом ещё на полную луну. Скоро корова заболела, перестала есть, а затем и пить не стала. Она сгорала от температуры. Ветеринар качал головой: « Ничего не сделаешь! От этой болезни ни одно животное не выжило».

Зачем Алька оглянулась тогда утром, когда спешила на работу?! Трактор волок по дороге их мёртвую корову в сторону леса...

Понемногу всё встало на свои места. Доченька взяла академический, долго гостила в деревне, окрепла, повеселела. Алька каждую секунду старалась отдавать свою любовь дочурке. Сынуля бросил университет, окончил училище на повара, работал, жил с любимой девочкой.

В начале марта скоропостижно скончался Алькин отец, через год заболела мама:

- Алечка, что-то у меня с кишечником плоховато, с самого августа проблемы...

- Мамуль, ну почему ты так долго молчала! Сейчас столько различных средств! Есть травяные слабительные, пей, сколько хочешь, и нет проблем!

Как просто распорядиться чужим здоровьем, чужой, но такой дорогой жизнью! Зачем мама так поверила Альке, доверилась! Стеснительная, воспитанная на старых традициях, мама не решалась пойти к врачу, для неё это было невозможным. Алька честно покупала слабительные, стоили эти таблетки недорого, иногда выделяла деньги на кефирчик для мамы. Когда не стало коровы, кефирчик и всё молочное превратилось для семьи в дорогое удовольствие. Алька старалась баловать маму чем-нибудь вкусненьким, но однажды заметила, что «вкусненькое» из холодильника не убывает.

- Мамуль, а почему ты не кушаешь свои вкусняшки?

- Совсем не хочется, Алечка... Ты знаешь, совсем ничего не хочется есть...

А потом мама позвала Альку к открытой двери туалета:

- Аля, посмотри...

Алька с ужасом увидела лужицу крови в унитазе.

- Мамуль, что у тебя болит?!

- Самое странное, что ничего, только слабость.

...На утро маме предстояла операция, Алька оглянулась, когда уходила из больницы. Мама смотрела Альке вслед и вытирала платочком набегающие слёзы.

После операции мама попросила :

- Алечка, принеси мне кефирчик, однопроцентный... А ещё доктору принеси шоколадку за операцию... Такой человек заботливый...

Мама не выжила... Не успела Алька кефирчику принести...

А потом сынуля вернулся в деревню из Москвы. И понесла его нелёгкая из огня да в полымя. И однажды в пьяных слезах он сказал Альке:

- Я ведь приехал сюда ради тебя, мама! После смерти бабули ты сказала мне по телефону, что тебя на земле уже ничего не держит. Я приехал тебя удержать.

- Сыночек! Неужели я могла такое сказать?! Что же это было со мной?! Прости меня, мой сыночка! Если можешь, прости...

Тогда Алька поняла, что самый страшный ад — это ад на земле, когда ты горишь на своём костре при жизни. Она прижала сына к груди и целовала, целовала его и приговаривала:

- Всё будет хорошо, родной мой, всё будет хорошо!

- А знаешь, мама, - произнёс сын, когда Алька оторвалась от него, - в Москве со мной происходили иногда странные вещи!

И он рассказал Альке про шагомер и компас.

Алька была поражена рассказом сына, и когда выдалось время, села за компьютер и стала писать...

Вскоре сын уехал в райцентр, снял квартиру, работал, жил с девушкой. И вот однажды, в шесть утра телефонный звонок разорвал тишину:

- Зачем вы отдали ему « Шагомер и компас»?! Зачем ему эти воспоминания?! Он напился, избил меня, выгнал из дома.

- Ради бога, не плачь, я приеду к вам первым автобусом! Не уходи никуда!

...Пьяный сын лежал на полу посреди комнаты. Алька присела на краешек стула:

- Ты любишь его?

- Да! Очень-очень люблю! И не оставлю его никогда! Но мне больно, очень больно!

- Спасибо тебе за то, что ты утешила мать. За то, что ты любишь моего сына. Я подарю вам два кольца, а тебе — белое платье. Всё хорошо, если ты его любишь.

Алька увидела смятые листы с надписью:

«Шагомер и компас»

Я — москвич. Да, москвич. Я в Москве с 10 лет. Я живу с бабушкой и дедом. Отец скончался, когда мне было 6 лет, мама живёт в далёкой сибирской деревне, а я здесь, в Москве. Старики со мной не справляются: я сам по себе. Я боксёр, повар, рэпер. Если бы у меня была почва под ногами, моя семья, я в любой из этих стратегий был бы ассом.

Авиационно-технологический университет бросил после третьего курса. Из-за математики учёба казалась мне телегой с квадратными колёсами, которую я тащил через ухабы, кочки, да притом, всё в гору и в гору. Поступил в кулинарное училище. Поссорился с преподавательницей физкультуры, потому что она повесила российский флаг белой полосой вниз. Зато мой борщ сбегались пробовать все преподаватели, а яблочный пирог я стряпал такой, что он с трудом помещался в духовку. Даже работал замдиректора ресторана, потом в пицерии и ещё много где. Но непременно кто-то в моей трудовой жизни вешал мой флаг белой полосой вниз! Ходил в известный клуб заниматься боксом.

Из тебя будет толк, - сказал тренер, когда я уложил всех своих противников в глубокий нокаут.

Потом заступался за каждую курносую и каждую малявку в метро, в автобусе, просто на улице, участвовал во всех потасовках, свидетелем которых я когда-либо был и тумасил каждого, кто наступит мне на ногу или недоброжелательно посмотрит на меня. Пока однажды в одной из драк мне не сломали нос.

Ну, это надолго, - сказал тренер и посмотрел на меня с упрёком.

Я не люблю такой взгляд. Это всё равно, что сказать: « Всё. Баста!» И я ушёл.

Я был заражён рэпом, сам писал тексты и музыку на компе. Я считал, что мой талант вскоре будет нарасхват. Но я не попал в ту струю, где я знаменит и успешен. Думал, всё впереди.

У меня полно друзей, но бывают моменты, когда я совсем одинок. Совсем. И тогда многое мне нужно привести в равновесие, многое решить для себя.

Не раз я уезжал отсюда, возвращался, снова уезжал, и снова возвращался. Зачем? Найти свою опору, свою почву под ногами, на которой я выращу всё самое ценное, самое достойное, что было вложено в меня умной, любящей мамой и достойным красавцем-отцом.

Я мчался в Москву, чтобы спасти друга. Я летел в Москву на крыльях скорого поезда, чтобы подарить те самые розы любимой девчонке. Те самые розы, только не белые, той самой любимой. Я ехал в Москву поработать на ремонтах квартир у Стаса, в надежде заработать деньги, подняться над самим собой, получить возможность реализовать свои самые смелые мечты.

Но. Друг оказался другим человеком, не тем, к кому я спешил на помощь. Рассуждая о высоких материях, он прячется за чужими словами, прикрывается обстоятельствами, он не хочет, чтобы его спасали, он рад барахтаться в своём болоте. А если его вытащить, то что он будет делать? Чем заниматься? Как жить?

Те розовые розы опошлил посторонний в моей жизни человек, который на многое имел право тогда, а я не имел права ни на что. Ни на что. Только находиться рядом с любимой девчонкой. На кухне. Втроём. У телевизора.Тупо у телевизора!

Стас... Пользуясь случаем, я говорю ему огромное спасибо за то, что он есть. Ругаю себя за то, что не увиделся с ним перед отъездом — как-то по-свински , что ли... И всё же, что связано со Стасом, всё это крушение надежд и ожиданий.

Горячие трубы обжигают мне спину,

Оставляя замерзать другую половину.

Тело в холодном и мокром подвале.

Где те, в чьих руках я? Меня потеряли...

Тысячи тонн живой биомассы

Спрятали тело в бетонные каркасы.

Греют меня, присевшего на корточки.

Кровь влетает паром в чужие форточки.

Шум в голове вынуждает улыбаться

Я свои ноги заставляю разгибаться.

Боги идут по моим следам за мной,

Я тянусь за своей обветренной рукой.

Как приятно потерять себя на старой карте

В раннем апреле или в позднем марте!

Когда всё оживает, ощущать свою потерю,

Выходя опять на свет, повторить себе: «Не верю!».

Серые тени пересекают мне дорогу,

Я смотрю на землю, ищу, куда поставить ногу.

Но куда бы ни упал мой рассеянный взгляд -

Или чья-то голова, или чей-то зад.

Так или иначе, я стал проще относиться к тому, что происходит в моей жизни. «Случайностей не бывает. Всё, что случается, — это результат моих движений. Их траектории рано или поздно пересекаются и в точке пересечения дают плоды, качество которых зависит от правильности выбранного мной пути. Мне нужен шагомер. Да, мне нужен шагомер. Шагомер и компас», - думал я в очередной приезд в свой любимый город, в его весну.

Я сидел, как потерянный, у дома своего друга. Я не знал, куда идти: меня никто здесь не ждал. Одиночество затуманило мои мысли, я не мог сосредоточиться ни на чём, не мог понять, куда идти, что делать. «Мне нужен шагомер. Тогда я буду знать, какой путь мною пройден, достоин ли я привала, передышки, сытного обеда среди друзей и близких, достоин ли я удачи и успеха. Да, мне нужен шагомер. Мне нужен компас, чтобы знать, какой дорогой идти, чтобы не сбиться с выбранной мной дороги».

Но не вслух же я это прокричал! На аллейке показалась старушка. Чем она привлекла моё внимание? Не понимаю... Я смотрел на неё, потому что не на кого было смотреть. Она шла по аллейке, не просто прогуливаясь, а куда-то зачем-то шла. Увидела меня и будто решила, что идёт именно ко мне, что именно ко мне и шла:

- Юноша, у меня есть вещь, приятельница подарила. Но зачем мне эта вещь? Шагомер. Совсем новый, - и протянула мне шагомер.

?!... Я молча взял шагомер и совсем не заметил,как старушка ушла. Какое у меня было лицо? Нетрудно догадаться.

Шагомер на нуле. Он у меня есть. Но чувства удовлетворённости всё же не было. Почему? Может, потому что не было компаса? Без компаса не разобраться в этой жизни с запутанными лабиринтами, тупиками, ловушками.

Надел шагомер на руку, отправился в Строгино. Туда, откуда уже были выброшены увядшие розовые розы. Такие же розы, как тогда, только не белые. Шагомер отсчитывал, отмерял пройденный мною путь. Получается, кое-что у меня уже есть, но душевное равновесие не приходило. Более того, появилось беспокойство и чувство необъяснимой тревоги. Хотя, о чём тревожиться? Я шёл по крайней мере туда, откуда меня не выставят просто так, потому что я давно был не чужой там, просто забытый, забытый не в общем, а в подробностях.

В Строгино мало что изменилось, да и что могло измениться за то непродолжительное время, за которое могут только розы завянуть. Тот же телевизор на той же кухне и трое ни о чём. Пришла её бабушка. Встретила меня тепло, по-семейному, расспросила о мелочах, похлопотала минутку на кухне и незаметно вышла. Или просто я не заметил. Ведь я видел только то, что Этот никак не испарится от моей девчонки, что Этот на многое имеет право, а я ни на что.

Бабушка вернулась так же неслышно, как и вышла:

- Посмотри, что я тебе принесла. Давно хотела тебе отдать, да вот склероз, всё забывала. Это старинный, дедов.

Она протянула мне компас на потёртом кожаном ремешке. Действительно, довольно старый. Я открыл его, стрелки задрожали, будто компас ожил и был готов служить мне. Почему же я не обрадовался? У меня сейчас было всё, что так мне было необходимо, без чего я не мог, не хотел отправляться в свой путь: шагомер и компас.

Я не мог больше оставаться там, где завяли розы. Я ушёл.

На улице моего любимого города бушевала моя любимая весна. Я вдохнул полной грудью весеннего воздуха. Что-то тяготило меня. Я понял: чужой шагомер и чужой компас. Мне не нужна чужая дорога, чужая судьба. В чужой судьбе я всегда буду чужим. Моя дорога во мне самом. Во мне мой компас и мой шагомер. И только я сам должен решать, какой путь пройти, какую дорогу выбрать. Сейчас я временно сбился с пути, но я точно знаю, что не заблужусь, не потеряюсь в этом мире. Я знаю, где, в каком уголке земли меня любят и будут любить всегда, где в меня верят, где меня ждали, ждут и будут всегда ждать.

Сегодня я уезжаю. Собрал нехитрые вещи.

- До поезда ещё далеко, а мы на работу. Запомни код, вдруг тебе понадобится выйти на улицу, - сказали мне родители друга, у которого я остановился.

Зачем мне код? Я сегодня уезжаю! Ну зачем мне запоминать этот код?! Но всё-таки в голове записались эти простые цифры. Вышел купить сигареты, присел на скамейку. Заметил молодого человека с огромным букетом белых роз. Парень в нерешительности топтался у подъезда, осматриваясь вокруг. Увидел меня, подошёл:

- Слушай, друг, ты случайно не знаешь код подъезда? Хочу своей девушке сюрприз сделать.

Я посмотрел на огромный букет белых роз. Это были розы из моей прошлой жизни.

- Конечно, я знаю код.

Я подошёл к подъезду и набрал заветные цифры.

Рейтинг:
4
СИРена в чт, 16/10/2014 - 18:58
Аватар пользователя СИРена

Многовато. Советую разбить на части.
Приветствуем нового автора на нашем сайте!

__________________________________

События не всегда подконтрольны нам. Но мы всегда можем контролировать свое понимание этих событий и свою реакцию на них. "Iuppiter iratus ergo nefas".

Олви в пт, 17/10/2014 - 03:11
Аватар пользователя Олви

Спасибо!

__________________________________

Олви

Lena4ka в пт, 17/10/2014 - 06:25
Аватар пользователя Lena4ka

Плюсую молча. Потом соберусь и напишу. Просто немного в ступоре от прочитанного.
(Фотка маленькая не разберу восточник или немец, по габаритам вроде восточник, но хорош.)
А стих твой?

Олви в пт, 17/10/2014 - 13:58
Аватар пользователя Олви

Спасибо за отзыв. Это наша Эльбочка немчура. Стих мой. Рэп - ранний сынулькин.

__________________________________

Олви