22. Предатель

Госпиталь села Романовка представлял собой довольно длинное двухэтажное бревенчатое строение. Сбоку к нему лепилась еще какая-то небольшая постройка. Несмотря на царившие в стране хаос и разруху, вызванную гражданской войной, госпиталь всё еще более-менее исправно функционировал. Несколько комнат предназначалось для тяжелых и прооперированных больных. Имелась и операционная - отдельное и достаточно светлое помещение. Дверь туда сейчас была закрыта, и перед ней, на грубой деревянной скамейке, сидела бледная светловолосая женщина, зябко кутающаяся в длинную белую шаль. Рядом с ней притихла маленькая девочка, на вид лет пяти. Но ее лицо было сосредоточено и не по годам серьезно. Видимо, чувствуя состояние матери, девочка сидела очень тихо, словно боясь ее потревожить. Опустив глаза с длинными ресничками, она рассматривала пол, покрытый потрескавшейся бурой краской. За небольшим оконцем медленно падал снег. Женщина, кусая губы, перевела взгляд от окна на закрытую дверь операционной и сильнее сжала маленькую ладошку дочери. Они обе ждали...

Прошло еще полчаса в напряженном молчании. Снег за окном падал и падал, накрывая белым мягким ковром дворик перед госпиталем и заснеживая крыши соседних домов. Но вот дверь операционной открылась, и в коридор шагнул хирург - плотный мужчина среднего роста с аккуратным пробором и небольшой русой бородкой, на вид лет пятидесяти. Он устало выдохнул, проведя рукой по щеке, и глаза его встретились с напряженным взглядом молодой женщины. Встав со скамьи, она сделала несколько шагов навстречу хирургу.

- Сергей Михайлович Вершинин, - представился он, кивнув. - Я только что прооперировал вашего... вы кто ему будете, гражданка?

Женщина как-то растерянно посмотрела на врача своими большими темными глазами.

- Брат, - поспешно ответила она. - Это мой сводный брат, Павел. Как он? Он жив?

Хирург вновь усталым движением потер щеку и опустил правую руку в карман халата, вероятно, нащупывая пачку папирос.

- Жив, - отозвался он. - Но операция была тяжелой. Пришлось штопать печень. А до того парень много крови потерял. Будем надеяться, конечно, что выкарабкается, организм молодой. Многое зависит от того, как пройдет сегодняшняя ночь. Если к утру не умрет, то, на свадьбе его еще погуляете, сестрица.

Молодая женщина, кусая губы, слушала слова врача. На ее глазах появились слезы.

Хирург перевел взгляд на стоявшего рядом с ней ребенка.

- Дочка ваша? - его губы тронула чуть заметная улыбка.

Елена кивнула.

- Похожа на вас, гражданка, - добродушно ответил он и, достав из кармана пачку, вытащил папиросу.

- И еще... - он крутанул папиросу в пальцах, - когда раздевали брата вашего, документы выпали у него из кармана куртки... уж не обессудьте, что посмотрели. Он работает в ЧК?

- Да, - тихо ответила Елена.

Врач отвернулся к окну и несколько мгновений молчал.

- И как же его так угораздило? - спросил он наконец.

- Хулиган напал на него, - проговорила Елена. - Павел в отпуск ехал, и мы с дочкой с ним. Да вот, не доехали...

- Да уж вижу, что вы не местные, - отозвался Вершинин.

Он продолжал вертеть папиросу в руке.

- Ладно... - продолжил он. - Идите пока, гражданка. Можете придти завтра часам к девяти утра. Думаю, будет ясно, прошел кризис или нет. Если нет, то...

Он снова внимательно посмотрел молодой женщине в глаза:

- Сами понимаете, рана очень тяжелая. И крови он много потерял.

- Да, я понимаю, - прошептала Елена. - Спасибо вам. Спасибо за всё. Ну, пойдем, Настя, - она сжала в руке ладошку дочери и повернувшись, они медленно пошли по коридору.

Вершинин некоторое время смотрел им вслед. Затем качнул головой и, подойдя к окну, открыл щеколду на форточке. В лицо ударил свежий морозный воздух и, закурив, он сделал глубокую затяжку.

***

Мысль о том, чтобы уехать из Романовки вечерним поездом, мелькнула в голове у Елены. Но она решительно отогнала ее, как назойливую мушку, и мысль эта больше не появлялась. Женщина понимала, что рискует и своим благополучием, и жизнью. И своим ребенком... но, когда она представила, что уедет и даже не узнает, выжил ли Пашка, что-то больно и мучительно заныло в груди, а к горлу подкатил комок.

- Нет... - прошептала Елена. - Нет, Пашенька, я тебя не брошу.

Надо было искать место для ночлега, и удача все-таки улыбнулась Елене. В первых двух избах, куда она попросилась, ей отказали. Хозяйка же третьей избы, пожилая, но довольно энергичная еще старушка, согласилась пустить к себе пожить на какое-то время молодую женщину с ребенком. Звали старушку Марфа Петровна.

Выслушав краткую историю Елены о раненом брате, Марфа Петровна покачала седой головой, поджав сухие губы и бросила на Елену цепкий взгляд небольших голубоватых глаз.

- Так и быть, пущу тебя, голубушка, - ответила она. - Но жить будете в кладовке.

Проведя Елену с Настей в сенцы, она распахнула перед ней небольшую дверь, и Елена увидела крошечную комнатку без окон. На полу лежал какой-то коврик. В углу стоял низенький покосившийся топчан. Больше никакой мебели здесь не было.

- Тесновато, да... - хмыкнула старуха, перехватив взгляд Елены. - Зато тепло здесь и мышей нет. А ты с дитем вместе на топчане точно уместишься, ты худая.

Марфа Петровна чуть улыбнулась, отчего лицо ее сморщилось и стало похоже на темное печеное яблоко.

- Только вот... - она сделала выразительную паузу. - Расплачиваться-то чем будешь?

- У меня есть немного денег, - ответила Елена, вытаскивая из внутреннего кармана жакета купюру и протягивая Марфе Петровне.

Старуха удовлетворенно хмыкнула, забирая деньги.

- Бумажки эти, так и быть, возьму, - как-то пространно ответила она. - А нет ли золота или серебра у тебя, голубушка? Сама понимаешь, время-то какое... Что эти бумажки-то значат теперь? Ничего. А золото завсегда можно на продукты обменять.

- Золото? - тихо переспросила Елена, сжав пальцы в замок.

Ладонь ощутила прохладу обручального кольца, которое она так и не снимала до сих пор.

"Прости меня, Костя", - мелькнуло в голове молодой женщины.

Сняв кольцо с пальца, она протянула его старухе.

- Вот, возьмите, пожалуйста... - проговорила Елена. - Оно золотое. А больше... больше у меня из дорогих вещей ничего нет.

- Золотое? - Марфа Петровна живо взяла из рук колечко и прищурившись, пристально посмотрела на него. - А и вправду, да еще и с камушком каким-то.

- Да, - спокойно ответила Елена. - Это топаз.

- Ну, славно, голубушка, - Марфа Петровна улыбнулась и кольцо исчезло в недрах ее фартука. - Живите пока.

Она пошире открыла дверь кладовки и кивнула Елене:

- Обустраивайтесь.

Продолжение следует...