15. Кошачья служба

Перед Новым годом Жека стал думать о том, что скоро дембель, скоро-скоро «сто дней до приказа». Только бы до весны дожить. А на Кавказе что-то даже и зимы настоящей пока не было. Изредка начинал сыпать снег, тяжелый, встрёпанный, похожий на мокрые перья из разорванной подушки. Перья падали на чёрный асфальт, в кофейные лужи – и тут же растворялись. Сафрон поднял воротник бушлата, пробираясь на почту. Там его ждала посылка от родителей. Он представлял, как возьмет в руки тёмно-синюю коробку, обклеенную скотчем, как разрежет торопливо почтовыми ножницами, откроет, и пахнёт оттуда шоколадом, конфетами, апельсинами, засахаренными орехами – сладким, новогодним, волнующим запахом. Даже во рту остановилась тягучая слюна. Сафрон сплюнул и зашагал быстрее.
За почтовым столом сидел Яшка и аккуратно, медленно выписывал адрес получателя в белом поле огромной посылки.
- Чайкин, кому подарки посылаешь? – Жека наклонился и удивленно прочитал «Новосибирск». Обычно солдатам шлют, а чтобы солдаты кому-то… Яшка хмыкнул, дернул плечом и не ответил.
Кот дождался своей очереди, принял посылку двумя руками, поспешно открыл, понюхал, но всё думал про Яшку и поэтому не ушёл, а остановился под навесом и повернулся к ветру так, чтобы тот плевал снежными перьями в спину, а не в лицо.
- Ты там поклонницам свое исподнее что ли посылаешь или берцы рваные? – Жекин нос высовывался вишней из поднятого воротника, когда Чайкин хлопнул дверью.
- Коньки, - буркнул Яшка.
- В смысле?
- Трусы свисли, - Чайкин тормознул у Жеки, отбросил крышку коробки, которую держал Кот, выудил шоколадку, разорвал обёртку, цапнул зубами половину и стал сосредоточенно жевать, высоко поднимая брови. Пока жевал – рассказывал:
- Да я тут однажды себе в башку вбил, что могу людям счастье приносить. И так захотелось кому-нибудь счастье причинить, аж жуть. А у меня ж названная сестренка есть в Новосибирске…
- Яха, у тебя половина России этих сестренок, как ты их находишь?
- Ну, эта прямо особенная. Как нахожу? В социальной сети. Вбиваю наугад, потом – смотрю, выбираю. Или сами добавляются. Или которые мои песни слушают, я ж записываю иногда, выкладываю, люди – слушают. Но не со всеми общение складывается. А тут смотрю – у девушки в плей-листе сплошь армейские песни. Я и написал ей, спросил, отчего такая любовь-морковь. И стали переписываться. Она простая такая, искренняя, душевная. Улыбка от уха до уха. И вот прямо обо всем говорили – о мечтах, о проблемах, о радостях. Она хоть и младше, а всё понимала. Только вот живет бедно. О фигурных коньках мечтает. Ну, я поехал во Владикавказ, купил ей оранжевые коньки. Самые красивущие, яркие, новогодние. И отправил вот. Так мне от этого хорошо, Котяра, что, по ходу, я не ей, а себе подарок сделал. Прямо вижу, как она на почту пойдёт, будет волноваться, а у них там метель, небось, как распакует, как обрадуется, как на каток побежит… И щёки у ней покраснеют.
Яшка говорил и жадно кусал шоколад. Жека разглядывал заляпанные грязью носы ботинок, потом сунул Чайкину кулёк конфет и потопал в редакцию.
- Спасиб! – довольно заурчал Яшка, вставил пластмассовый кругляшок наушника и прямо по лужам запрыгал в казарму. Он, сирота детдомовский, ни разу не получал посылок.