07. Предатель

Когда Елена оказалась совсем рядом, из Пашкиной головы вылетели все, заранее приготовленные слова. Он молча стоял, чувствуя, как сильно колотится в груди сердце. Руки почему-то похолодели, и он засунул их в карманы.

- Паша? - Елена внимательно посмотрела на него, - это ведь не он тебя прислал?

Пашка понял, что она имела в виду Грановского и отрицательно покачал головой.

Елена смотрела на него, в её взгляде читался всё тот же немой вопрос.

- Я сам, - тихо ответил Пашка, опустив голову.

От её темных внимательных глаз почему-то стало горячо и неловко.

- Просто очень захотел вас увидеть, - выдохнул он.

Елена как-то судорожно вздохнула, поднесла ладонь к виску. На её руках были надеты совсем короткие замшевые перчатки, открывающие запястья. И на её белой коже Пашка успел заметить тёмное пятно... синяк. Увиденное как будто придало ему сил говорить.

- Елена, - он слегка дотронулся до её руки, - не прогоняйте меня... пожалуйста.

Последнее слово он добавил смущённо... как-то совсем по детски. И теперь молчал, ожидая её вердикта.

- Паша, послушай меня, - тихим голосом быстро проговорила Елена, - это всё зря. Ты поймешь, я тебе объясню всё. Подожди немного, я только сюда зайду, - она кивнула на дверь лавки, - не надо, чтобы нас видели вместе.

Пашка кивнул и отошёл чуть подальше, под навес. Елена бросила на него тревожный взгляд и скрылась за дверью. Её не было минут пять. Пашка успел выкурить папиросу и обдумать то, что ей скажет.

"Если только она захочет выслушать меня", - с горечью подумал он.

Они шли по серой, местами потрескавшейся брусчатке. Светило скупое осеннее солнце, дарившее миру последние лучики тепла. Они освещали немногие, оставшиеся на деревьях разноцветные листья, а светлые волосы Елены в солнечных лучах казались Пашке совсем белыми, какими-то сияющими.

Он шёл рядом с ней, а Елена всё говорила. О его необдуманном поступке. О том, что Грановский страшный человек... жестокий и очень ревнивый. Что всё это для него не кончится добром.

- И потом, Пашенька, - мягко сказала Елена, остановившись и взяв его за руку, - мне ведь уже двадцать восемь.

- Я не маленький, - буркнул Пашка, отдернув руку, - мне через месяц девятнадцать исполнится.

Елена грустно улыбнулась. Поднесла ладонь к глазам, и Пашка опять увидел на её запястье тот синяк.

- Он бьет вас? - прямо спросил он, не удержавшись.

Елена вздрогнула и, проследив за Пашкиным взглядом, спрятала руку за спину.

- Нет... нет, - поспешно ответила она.

Возникла неловкая пауза. Пашка отвернулся в сторону. Порыв ветра сорвал с клена несколько крупных желтых листьев и они, кружась в своем медленном вальсе, опустились на серую мощеную мостовую. Прямо им под ноги.

- Иногда, - вдруг призналась Елена тихим голосом, почти прошептала. - Но только когда выпьет сильно. Вот, вчера как раз... ударил.

Её голос прервался.

Пашка почувствовал, как его правая рука непроизвольно сжимается в кулак.

- Зачем вы терпите всё это? - он посмотрел Елене в глаза.

- Настя, - тихо ответила женщина, - она пропадет без меня. Да и...

Она отвернулась от Пашки, поднесла ладонь к глазам и он увидел, что она вытирает слёзы.

Его сердце пронзила игла. Какой-то острой невыносимой боли. Захотелось обнять Елену за хрупкие плечи, которые несли этот непосильный страшный груз, утешить. Но Пашка молчал. Все слова сейчас казались бы, наверное, глупыми и лицемерными. Только его мозг судорожно прокручивал все возможные варианты и... не находил выхода.

- Я хочу вам помочь, - каким-то охрипшим голосом проговорил Пашка, - понимаете?

Елена грустно улыбнулась и посмотрела на него сквозь слёзы.

- Пустое это, Пашенька, - проговорила она, - только себя погубишь. И нам не поможешь.

- Зря вы так, Елена Евгеньевна, - проговорил Пашка. До этого он уже успел узнать её отчество. - Я что-нибудь придумаю.

- Хороший день сегодня, столько солнышка... - проговорила Елена, и Пашка понял, что она хочет переменить тему разговора. - А в тот день когда мы увиделись в церкви, дождь-то какой был сильный. Помнишь?

- Конечно помню, - Пашка улыбнулся ей.

И подумал, что ту встречу запомнил до мелочей. Как запомнит и эту. Как запоминает теперь всё, что связано с этой женщиной, которая удивительным образом стала для него особенной. А как и почему это произошло, он и сам не понимал.

Так, вместе они прошли эту улицу и свернули на соседнюю, тихую улочку, где находилась аптека. Елене нужно было купить микстуру для Насти и горчичники. Как сказала Елена, девочка простыла. Сейчас с ней опять согласилась посидеть соседка.

- Маргарита Ильинична прекрасная женщина, она бывшая гувернантка, - сказала Елена, - но сейчас очень бедствует. Осталась без работы. Сына убили, муж умер два года назад. Вот, сидит иногда немного с Настей. Не бесплатно, конечно.

Они дошли до стеклянной двери с витиеватой надписью "Аптека". Пашка опять остался ждать Елену на улице.

Она вышла довольно быстро, держа в руках корзинку с покупками. Туда же, в эту корзинку Елена поставила банку с керосином.

- Давайте помогу, - предложил Пашка и, не дожидаясь ответа Елены, взял корзинку из её рук. - и провожу вас заодно.

Они опять шли по серой брусчатке. Елена замедлила шаг, как будто не хотела возвращаться домой. А эти недолгие моменты вне дома были единственными кусочками ее полусвободы.

Обратно Елена предложила вернуться другой дорогой.

- Чуть подольше идти, но там красивее, - неожиданно улыбнулась она.

Улыбалась она очень редко, и сейчас, от ее карих лучистых глаз у Пашки защемило сердце.

Но он просто молча кивнул.

С правой стороны от них вдали тянулась красивая резная ограда. За ней виднелись деревья и дорожки, усыпанные разноцветной листвой.

- Это Богословский парк, - сказала Елена, - мы с Настёной обычно ходим сюда гулять.

- Ещё не был там ни разу, - улыбнулся Пашка, - я ведь сам-то не местный. Приехал в город только два месяца назад.

- Да, я знаю, - Елена серьезно посмотрела на него, - Владимир мне сказал немного про тебя. И что отца твоего...

- Да, - глухим голосом ответил Пашка. - Потому я и пошел на работу эту. Понимаете?

Елена молчала. Её глаза стали совсем темными.

- А как же Бог, Пашенька, - тихо сказала женщина. - Ты веришь в него?

Пашка кивнул.

- В деревне нашей всегда в церковь с мамкой ходили. Да и отец тоже в Бога верил.

- Не убий - это одна из главных заповедей. - Елена дотронулась до его руки. - Нельзя нарушать Божественный закон. Не люди его придумали, Христос нам его дал.

- Закон... - повторил за ней Пашка, - новые сейчас законы. Революционного времени.

Елена вздохнула, покачала головой и опять взяла его за руку, крепко-крепко.

- Закон Бога для всех людей един. Во все времена един, понимаешь, Паша? Нельзя нарушать его.

Пашка молчал. Он не знал, что ей ответить.

Незаметно, за разговором, они вышли к дому, где жила Елена. И Пашка помрачнел от осознания того, что всё уже закончилось... Сейчас Елена уйдет, и кто его знает, когда он снова её увидит.

- Ну всё, Паша, прощай, - проговорила Елена, забирая у него из рук корзинку, - спасибо, что помог донести. И за всё тебе спасибо.

Она посмотрела на него и слегка улыбнулась. Глаза у неё были очень грустными.

- Забудь обо мне... милый мальчик, - совсем тихо сказала Елена, повернулась и пошла прочь быстрым шагом.

Пашка почувствовал, что сердце забилось высоко, где-то в горле. Он сжал кулак так, что ногти впились в ладонь. Ударил холодный порыв ветра, и он увидел, как Елена зябко поежилась, поправляя белую шаль.

- Лена! - вдруг громко крикнул он.

И что-то в его голосе заставило женщину не просто обернуться, но сделать несколько шагов назад. Она посмотрела Пашке в глаза. И ему показалось, что кроме обычной грусти в них теперь было что-то ещё. Может быть, желание искреннего человеческого тепла... или надежда? Но женщина стояла рядом и не уходила.

- Неужели никогда больше не увидимся? - пробормотал Пашка, опустив голову.

Елена молчала, и он вдруг понял, что в её душе происходит какая-то борьба. Он поднял голову и посмотрел в её большие темные глаза.

- Если Настя поправится, в субботу в полдень мы с ней пойдем гулять в парк, - вдруг быстро прошептала Елена.

Пашка понял всё и, улыбнувшись, кивнул.

А женщина поправила выбившуюся из платка светлую прядь волос и, повернувшись, быстро пошла к дому.

***

Был еще только вечер понедельника, а Пашка уже мечтал о том, чтобы неделя скорее закончилась и наступила суббота.

Елена... он думал про эту женщину и пытался вспомнить, чувствовал ли что-то подобное раньше. Когда он жил в деревне, ему нравилась Варька Криницына, разбитная девушка из их села. Она была года на три старше Пашки, симпатичная, крепко сбитая, задорная, с русой косой до пояса. Ему нравилось смотреть на нее, а однажды, как-то вечером, когда они болтали на улице, Пашка обнял её и поцеловал. Это был первый в его жизни поцелуй. Варька нисколько не сопротивлялась, она сама крепко обняла Пашку, и он даже удивился её пылу.

А позже узнал, что Варька целуется так со многими.

- Добрая она, никому отказать не может, - ухмыльнувшись сказал про Варьку сосед.

И после этих слов Пашка перестал думать про Варьку.

С Еленой всё было совсем иначе. Когда он вспоминал её, на душе становилось и светло, и больно одновременно. И не думать о ней Пашка не мог.

***

Опять не спалось и Пашка, встав с кровати, зажёг свечу. Одинокий оранжевый язычок пламени тускло осветил маленькую комнатку. Пашка сел на кровать, засунул руку под матрац и вытащил свою тряпичную сумку. Открыл ее и достал икону. Так давно он не вспоминал о ней, и его сердце кольнула острая иголочка вины. Держа икону в руках, он смотрел в лицо Божьей матери. Оно слабо освещалось пламенем свечи, и скорбь её больших темных глаз опять напомнила Пашке про Елену.

Извечная боль всех женщин была в этом взгляде...

Прочитав молитву, Пашка задул свечу и лёг в постель.

- Я спасу тебя, - прошептал он. - Ещё не знаю, как, но спасу.