06. Спиногрыз

А дальше стало только хуже.

Серёжа, что называется, "совсем отбился от рук". Он стал баловаться и шуметь на уроках, бесцеремонно раскидывать предметы по классу, дёргать за волосы девочек и толкать мальчиков на переменах... За день он получал множество замечаний от сонма учителей-предметников. Сначала жалобы и замечания доходили лишь до классной преподавательницы, а затем стали напрямую поступать к маме Серёжи. Опытные учителя просто не стали дожидаться, пока молоденькая коллега поймёт, "в чём дело", и определится, как ей действовать. Они понимали, что Лидия Сергеевна не просто в недоумении (как практически и весь педагогический состав школы), но она хочет узнать причины такого поведения и медлит, потому и не сообщает родителям. Иными словами, Лидия Сергеевна пыталась играть на стороне Серёжи, но продолжалось это недолго. Впрочем, она и сама это понимала, но допустила ошибку (поговорить с мальчиком и выяснить что-либо у неё все равно не вышло). Другие же педагоги во многом справедливо желали просто поскорее пресечь нежелательное поведение.

И вот приёмные родители Серёжи стали постоянными получателями преподавательских жалоб. А Серёжа стал ежедневно подвергаться нападкам со стороны новой мамы. Папа реагировал, в основном, спокойно, хотя и не одобрял поведения мальчика. Мама же отчитывала его в прежнем духе "защиты чести и достоинства их уважаемой в кругу приличных людей семьи"...

Серёжа ни разу не пытался объяснить маме или классной руководительнице, что двигало его поступками. Это было бы, пожалуй, самым логичным, но оправдываться он не захотел. Если уж он решил быть плохим, то плохим до конца. Плохие не оправдываются. Да, это было глупо. Впрочем, мама во время своих нотаций ни разу в общем-то и не спросила, что с ним случилось. Ей это было и так понятно...

Одноклассники же все равно не обращали на него внимания. Конечно, девочки вскрикивали, когда их дёргали за волосы, мальчики рычали сквозь зубы, когда на перемене "невидимое ими нечто" вдруг влепляло их с разбега в стену, но ребята старались быть верными развёрнутой травле. Это было тяжело, но Серёжу по-прежнему старались не замечать. Исключением, конечно, были педагоги. Поэтому если девочку дёрнули за волосы, она особо не переживала: то, что она вскрикнула, ещё ничего не означает, а учитель все равно заступится, так что можно ничего не предпринимать.

А жалобы не кончались... Нотации становились эмоциональнее и длиннее.

В какой-то момент Серёжа сдался. Он решил: "Плевать! ", хотя на самом деле ему хотелось делать всё назло. Он ещё больше отчаялся, ещё больше озлобился, ему хотелось пакостить и мстить... Но он слишком устал. Устал добиваться реакции от одноклассников, устал выслушивать нотации с приевшимися "спиногрызом", "бестолочью", "отбросом"...

Это решение далось мальчику нелегко. Отказываясь от своего неодобрительного, мягко говоря, поведения, он чувствовал себя так, будто бы даёт себя сломать. Ему хотелось как-то подчеркнуть, что его на этот шаг не вынудили недовольства учителей и "лекции" матери, что он не слушается их.

Это был его выбор, он просто устал.