04. Я тебя ненавижу

4.

Разбудила Даниила жгучая боль под ключицей. Мальчишка долго ворочался, силясь уснуть обратно, но в сознание пробилось и ещё одно очень, очень безотлагательное дело. Он открыл глаза и сел, тут же натянув одеяло до самого подбородка - без него пробил озноб.

- Спи, рано ещё вставать, - как выяснилось в слабом свете настольной лампы - хозяин кровати спал на полу и судя по заспаному виду особых неудобств неиспытывал.
- Мне в туалет, - шепнул мальчишка и содрогнулся - страшно болело горло. Дали знать о себе умывания в ледяной воде, сырость в келье, выделенной мальчишкам и тонкая куртка на холодном осеннем ветру. В свои одиннадцать лет он достаточно узнал себя и ждал чего-то подобного, заранее содрагаясь. Болел он всегда тяжело и долго, с затяжным глубоким кашлем, ангиной и обязательным бронхитом. И даже после выздоровления ещё пару недель проводил дома - стоило оказаться в школе, как ослабленный иммунитет цеплял новую заразу и все шло на второй круг.
- Иди, обувь у порога. Потом возвращайся, доспишь здесь. Утром поговорим.
Мальчишка кивнул, собрался силами и откинул одеяло. Холод тут же вгрызся в тело очень зло, по мышцам прошла дрожь. Но до уборной, к счастью находившейся совсем рядом, он как-то доковылял и долго смотрел в невесть откуда взявшееся тут зеркало. И не узнавал того, кто смотрел на него в ответ... Бледный, худой, с запавшими глазами и щеками, пылающими нездоровым багрянцем.
- С тобой все нормально? - это стало первым вопросом по возвращении в чужую келью. Мальчишка молча шмыгнул под одеяло и наконец рассмотрел своего нежданного спасителя. Не слишком высокий для взрослого, худой, жилистый, с живым подвижным взяглядом - это было его главным отличием от всех, кого до сих пор видел здесь мальчик. Волосы темные, коротко стриженные, с густо-серебристыми висками.
В ответ на вопрос ребенок сперва кивнул, а потом замотал головой.
- А зовут-то как?
- Дан... Даниил, - справиться с осипшим горлом вышло не сразу. - Простите. Я не хотел вам причинять неудобства, - почему-то в присутствии этого мужчины кричать и кидаться на все живое совершенно не хотелось.
- Данька, значит... Можешь звать меня Сергеем, - мужчина коснулся ладонью детского лба и тут же ее отдернул. - Да ты горишь весь! Ложись, укройся. Я сейчас.
Мальчишка в ответ крепко ухватил мужчину за запястье.
- Почему ты мне помогаешь? - голос пропал, выходило лишь шептать, но и это причиняло дискомфорт.
- Потому что ты живой и настоящий, подвижный и любопытный. Не похожий на тех, кто уже живёт здесь. Ты не разучился задавать вопросы, думать и чувствовать. А ещё тебе очень больно, и эта боль так сильна, что ты не в силах удержать все в себе выплескиваешь ее на окружающих, - мужчина мягко коснулся повязки ухватившей его детской руке. - Я сразу тебя заметил и решил присматривать. Оказалось - не зря.
- А почему ты живёшь здесь?
- Потому что ты только начинаешь гореть, а я уже прогорел и ищу только тишины и покоя. Мы ещё поговорим об этом, если тебя интересует, но позже. А пока тебе нужно принять жаропонижающее. Лежи. Я сейчас.
- Но разве тебе не все равно, что со мной происходит? - Даниил никак не мог взять толк и осознать - ему помогают просто так. - Мы же не... Ну, не родня какая-то... Даже не друзья.
- Разве обязательно быть родней, что бы испытывать к кому-то сопереживание? - Сергей выгнул бровь, обернувшись уже от самой двери. А потом быстро вышел, не слушая больше ничего.

****

Окончательно выздоровел Даниил только через два месяца, когда снег уже укрыл землю толстым слоем. Все эти недели мальчишка провел в медблоке. Сперва его пытались лечить молитвами, святой водой и настоями трав - и лечили долго, несколько дней, пока на пятый день не начались судороги и бред. В зыбком мареве на него надвигались красно-зеленые тени, раздирающие горло болью, а нутро выворачивающим наружу кашлем. Казалось, если бы воспалённое сознание могло составить фразу: "я хочу умереть", он бы непременно умер просто от силы своего желания. Потом, в какой-то момент, наступило краткое просветление.
- ...это все от лукавого!
- Проблемы с законом вам не нужны? Тогда отдайте распоряжение лечить паренька нормально. Он не справляется, вы же видите, - ровный, спокойный голос показался смутно знаком. А вот первый мальчик не слышал ранее.
- Делай, что хочешь, - явственно представилось, как некто махнул рукой, давая добро.
И сознание снова уплыло, провалившись к какую-то красно-бархатную, больную темноту...

Первым, кого увидел мальчик, когда пришел в себя, стал Сергей. Хотя, это Даниил уже знал, спаситель на самом деле является экономом при монастыре - хорошая должность, для себя мальчишка расшифровал ее как "завхоз". Отвечал за хозяйственную жизнь монастыря и ведал послушаниями приехавших в монастырь трудников и учеников, проживающих здесь. Обращаться к нему полагалось "отец Сергий". Даниилу тоже полагалось, на людях. Один на один мужчина морщился и поправлял - Сергей. Мальчик не спорил, он испытывал к мужчине горячую благодарность и понимал, что от побоев в тот день спасло только его заступничество. Ещё эконом приставил к нему, больному, Игната - что бы было с кем поговорить и кому подать воды. Сам Сергей заходил дважды в день, ненадолго, но тщательно следил за приемом лекарств. Поговорить толком не выходило. Во-первых, Даниил не слишком хотел разговаривать - пустота внутри росла и ширилась, разъедаемая чужими холодными стенами и тяжёлой болезнью, а во-вторых рядом всегда тёрся заботливо-базразличный Игнат, которому, казалось все равно что делать: ухаживать за больным или чистить туалеты.

Выздоравливал мальчишка медленно и неохотно, долго держалась температура, не отступал надсадный кашель, а глаза совершенно разучились смотреть на свет, отвечая резью и слезами. Игнат притащил откуда-то Библию и стал читать вслух. Сперва Даниил раздражался, а после стал относиться как к неособо интересной сказке и даже увлекся. Приятелю, на самом деле, он был даже благодарен - без него тут стало бы совсем тоскливо.

И даже после выздоровления мальчишка был вынужден ещё неделю валяться в кровати, потерянные силы возвращались так же медленно и неохотно, как отступала болезнь. Из развлечений были лишь библия и окно, выходящее на втутрений двор - иногда начинало казаться, что внешнего мира больше не существует и все, что было ему лишь приснилось. Вся предыдущая жизнь, становившаяся все тускнее, выцветая. Там же, на окне, Даниил встретил первый снег, он падал крупными хлопьями, кружась и прикрывая серость и растоптанную во дворе грязь. Тоска по родным притуплялась, на замену ей приходило смирение и равнодушное принятие реальности. Мать не выходила на связь, отец, Даниил подозревал, даже не знал, где сейчас сын, равно как и дед. Но мальчишка, затаив обиду, не очень-то и хотел, что бы его нашли.
Когда, наконец, болезнь ушла окончательно, забрав с собой противную слабость тела, уже стояли первые дни декабря. Сергей определил мальчишку, негодного к общей работе, в помощь к плотникам - в мастерской всегда было тепло и приятно пахло стружкой. И Даниил, неожиданно для себя, втянулся - ему нравилось смотреть, как из бесформенных деревяшек и чурбачков у резчиков по дереву выходили чудесные вещи. Посуда, игрушки, ложки... Какое-то время покрутившись среди всего этого, мальчишка и сам стал пытаться изобразить нечто подобное. Вышло, конечно, не очень, но глядя на откровенно перекошенного котенка, Даниил впервые ощутил робкую радость и надежду. А может, все не так уж и плохо?

С Сергеем новая встреча произошла через неделю после выздоровления. С наступлением холодов работы прибавилось и мужчина был занят. Он оказался одним из немногих, кто покидал стены монастыря, что бы съездить в город - договориться о поставке продуктов, каких-то бытовых вещей, решить вопрос сбыта плотницких изделий, а так же того, что делали в кузнице. Поэтому у Сергея, помимо монастырской "робы", имелась и обычная одежда, джинсы с рубашкой, синяя куртка, кроссовки. И мальчишка, признаться честно, сперва его даже не узнал.
- Данька, погоди, - складывалось ощущение, что мужчина специально стоял и ждал его неподалеку от мальчишеской кельи. - Ты как? Поправился?
- Да, спасибо, - смотреть в глаза этому человек почему-то не получалось. Казалось пронзительные серые глаза видят насквозь. - И за плотницкую спасибо, там клёво. И за лекарства. Игнат сказал, ты на свои деньги все купил. Я могу сделать что-то для тебя? В благодарность?
- Можешь, - мужчина загадочно улыбнулся. - Скажи, пожалуйста, ты занимался раньше какими-то единоборствами?
Даниил отрицательно замотал головой.
- Папа хотел, но мама была сильно против.
- А ударь-ка меня?
- Зачем? - мальчик удивился вполне искренне.
- Ударь. В полную силу, постарайся зацепить, хоть кончиком пальца.
Даниил не стал дожидаться окончания фразы, ноги пришли в движение, перенося тяжесть тела, рука ушла в сторону... И мужчины не оказалось на том месте, куда ударил мальчишка. Казалось, вот он спокойно стрял напротив, чуть склонив голову, а вот уже за спиной, придерживает парнишку за шиворот, что бы тот не улетел носом в пол.
- Локоть прижми к телу, прикрой ребра, незачем брать такой размах. Сила удара в ноге и повороте корпуса, - Сергей чуть пнул его ступную своей, отодвигая и вынуждая встать правильно. - А не в том, что бы размахивать руками, как мельница. У тебя талант, Даня, - мягкое замечание и мужчина, убедившись, что в коридоре никого нет, сел на подоконник. - Хорошая реакция, лёгкая рука, ты быстр и не боишься боли. Этот талант надо развить и направить в нужное русло, иначе до добра он тебя не доведет. Я видел, как ты бил тех троих. Но, прости, не успел вмешаться до того, как тебе плечо прижгли. След большой остался?
- Ну, так... - Даниил оттянул ворот рубашки, демонстрируя крестообразный шрам под ключицей, ещё розовый, не побелевший. - Уже не болит.
- Ну и отлично, - кивнул Сергей. - Так что ты мне ответишь?
Даниил сперва пожал плечами, а потом думал, что ничего не теряет. И согласился... И всё-таки новый знакомый очень странный, понять его поступки не выходило, как мальчик не старался.