04. Предатель
После разговора с Завьяловым, мысли о Елене не выходили у Пашки из головы. В какой-то момент ему вдруг почему-то остро и отчаянно захотелось бросить всё и уехать. Хоть обратно, в свою деревню.
"И что я там буду делать? - спросил сам себя Пашка, задумавшись. - Нет, обратно дороги уже нет".
И словно в подтверждение его слов дверь приоткрылась, и какой-то человек, которого Пашка ещё не знал, произнёс:
- Миронов, ступай со мной.
Пашка поднялся и пошёл вслед за приглашавшим. В административном корпусе ему выдали новую кожаную куртку, вместо его старой и ношеной.
Там же, в комнате, был и Грановский.
- Ну, хорош! - улыбнулся он, увидев Пашку. - Совсем другой вид теперь. А на днях мы тебе удостоверение сделаем и будешь ты полноправным представителем власти трудового народа.
- Да... спасибо, Владимир Юрьевич - проговорил Пашка.
На следующий день его постепенно ввели в курс дела и объяснили его обязанности. Пока что в них входило конвоирование и охрана арестованных, присутствие при допросах. В течение последующих нескольких дней Пашку научили и стрелять из нагана. За одним из корпусов во дворе было установлено несколько мишеней из фанеры. И Пашка довольно-таки метко обстрелял их, вызвав одобрение со стороны Грановского.
Закончилось лето, потянулись первые сентябрьские дни. Пашка постепенно привыкал к своей новой жизни, обживаясь на новом месте. С самого начала его удивило большое количество заключённых. Все камеры, как правило, были переполнены. Были среди арестованных и женщины.
- Много как народу-то, - как-то сказал Пашка Антону Завьялову.
Антон иногда, по вечерам, заходил в его комнатку выкурить пару самокруток перед сном и поговорить "за жизнь".
- Да, немало, - отозвался Антон. - А ты чего хотел?
- Я? - Пашка неопределённо пожал плечами. - Не знаю, но...
- Врагов-то у революции много! - решительно перебил его Антон. - Тех, кто старой жизни хотят. Если б не мы, то они сами давно бы нас к стенке.
- А женщин столько... - вырвалось у Пашки.
- И бабы есть, да, - Антон недобро сощурил глаза. - И с ними тоже не церемонимся, время такое, революционное. Нельзя быть добрыми ко всем, ещё хуже будет.
- Да, наверное, - согласился Пашка.
- Зелёный ты ещё, Миронов, - ухмыльнулся Антон,- глупый. Ну ничего, привыкнешь. Я первое время тоже ходил, глядел, многому удивлялся. А сейчас вот всё чётко знаю, что и как делать. Одно тебе скажу - делай своё дело и думай меньше. Так оно лучше для всех будет.
- Угу, - Пашка кивнул, соглашаясь со своим собеседником.
***
Но как ни хотел Пашка не думать, ненужные мысли сами лезли к нему в голову. Вот и сейчас, после своего первого расстрела, он лежал и никак не мог уснуть, ворочаясь на узкой жёсткой кровати. Почему-то вспоминались отдельные моменты произошедшего, запах мокрых опавших листьев под ногами, кровь, мёртвые тела...
- Это враги, - прошептал Пашка. - Это всё - враги...
И он вспомнил разговор, который накануне состоялся у него с Грановским. Тот пригласил Пашку к себе в кабинет, немного поспрашивал, как Пашка чувствует себя на новом месте.
- Да всё хорошо, Владимир Юрьевич, - улыбнулся Пашка.- Освоился я уже.
- Вот и славно, - добродушно произнёс Грановский. - Я же говорил, что ты парень способный и быстро всему научишься. Зарекомендовал ты себя за полтора месяца хорошо, поэтому завтра доверим тебе особое поручение.
Пашка сглотнул и посмотрел в лицо Грановскому. Взгляд его светлых глаз был, как обычно, спокойным и доброжелательным.
Пашка догадывался, что это за поручение. Да и понять это было не трудно. Из всех чекистов только он один ещё не участвовал в расстрелах.
- Партия завтра будет небольшая, шесть человек, - продолжал Грановский. - Расстрел без выезда, на месте.
Пашка кивнул, внимательно слушая его слова.
- Главное, стрелять точно и метко. Чтобы добивать не пришлось, - проговорил Грановский. - Понятно, Миронов?
Пашка кивнул.
Грановский улыбнулся ему. И эта улыбка в сочетании со сказанными перед этим словами, вдруг показалась Пашке неуместной... и страшной.
Грановский подошёл к Пашке и положил руку ему на плечо.
- И самое главное, Миронов, - начал он, - отставить всякую жалость. Понял меня? Я по тебе приметил, что ты парень жалостливый. Так вот... всякое сочувствие к врагам сейчас - преступление.
- Да я не жалею никого, - пробормотал Пашка.
- Ну-ну, - усмехнулся Грановский. - Я тебе так скажу. Ты крыс давишь или нет? Или тараканов, паразитов всяких?
- Ну... да, - выдохнул Пашка.
- И это, Миронов, те же крысы. А мы очищаем от них новое социалистическое общество. Делаем полезное, необходимое дело. Понял меня?
Голос Грановского вдруг стал злым и резким, и Пашка вздрогнул.
- Да, Владимир Юрьевич, я всё понял, - ответил он.
- Вот и хорошо, Павел. Ну, иди, свободен.
И Грановский улыбнулся ему, мягко и добродушно.
И сейчас Пашка лежал, глядя в темноту, и вспоминал этот разговор.
А сон так и не шёл.
***
Ветер гнал по мостовой мокрые потемневшие листья. Его сильные порывы обнажали ветви деревьев, и целые стайки листьев поднимались в воздух и затем, кружась, опускались вниз. С неба, затянутого тяжелыми свинцовыми тучами, накрапывал мелкий дождик. И как-то также тяжело и муторно было сейчас и на душе у Пашки. В голову невольно лезли отдельные моменты произошедшего вчера расстрела.
А Пашка так и шёл вперёд по пустынной мокнущей улице, засунув руки в карманы. Как будто что-то неведомое гнало его вперед.
Когда выпадало свободное время, он не первый раз выходил просто так, немного прогуляться по городу и развеяться. Постоянно находится на территории ЧК было тяжело.
Опять вспомнились слова про крыс и тараканов, которые говорил ему Грановский, и Пашка зло усмехнувшись, пнул ногой слипшиеся темные листья.
"Всё верно, - подумал он. - Грановский прав. Да и кто-то ведь должен это делать, убивать их. Кто, если не мы?"
Но несмотря на чёткое логическое объяснение, внутри всё равно сидело что-то, что мешало окончательно успокоиться. И это "что-то" сейчас и гнало Пашку вперёд, по унылой осенней улице.
Справа тянулись серые каменные дома. Потом они закончились, и Пашка увидел небольшую белую церковь. Дверь была чуть приоткрыта, и по всей видимости церковь была пока ещё действующей. Перекрестившись, Пашка открыл дверь и вошёл внутрь. Там было тихо. В полутьме мерцали огоньки редких свечей, со стен смотрели темные лики икон. Пашка немного потоптался на пороге, затем шагнул вперед. У алтаря стоял молодой священник, он с испугом взглянул на парня. Появление в церкви чекиста не сулило ничего хорошего. Пашка понял его испуг.
- Вы это... не беспокойтесь, - как-то неловко сказал он. - Я просто зашёл.
Священник кивнул ему и скрылся за небольшой дверью.
Пашка подошёл к иконе Богородицы, вглядываясь в её красивое грустное лицо. Услышал сзади какой-то шорох и обернулся. И только сейчас заметил, что в церкви он был не один. В углу, у каноника стояла молодая женщина в длинном шерстяном платке и тёмном платье. Видимо, она только что поставила свечу и сейчас смотрела на висевшее на стене большое распятие. Губы её беззвучно шевелились. Она стояла в полоборота, и её профиль показался Пашке знакомым. А когда она перекрестившись, отошла от каноника и повернувшись, направилась к выходу, он её узнал. Это была Елена. Увидев Пашку, женщина слегка вздрогнула и остановилась на мгновение. Она тоже его узнала.
- Здравствуйте, - проговорил Пашка, когда женщина поравнялась с ним.
- Здравствуй, Паша, - тихо ответила Елена.
Её взгляд скользнул по его новой одежде, а по лицу как будто пробежала тень.
- А где Настя? - немного растерявшись спросил Пашка.
- С ней соседка согласилась посидеть, - улыбнулась ему Елена. Но улыбка была бесцветной, а в глубине её глаз таилась всё та же печаль.
- Понятно, - проговорил Пашка.
Они вместе вышли из церкви. На улице шёл сильный дождь.
- Зарядило-то как, - сказал Пашка, скорее для того, чтобы нарушить возникшее неловкое молчание. Они стали под небольшим навесом у выхода из церкви.
Елена зябко поежилась.
- Ну, ничего, - проговорила она, - скоро пройдет.
Пашка посмотрел на её тонкие руки в темных перчатках. Она держала небольшую сумочку. Нервным жестом поправила выбившуюся из платка прядь светлых волос.
- Почему вы не уходите от него? - вдруг спросил Пашка.
И сам себе удивился, зачем он спросил это.
Елена удивлённо посмотрела на него. Её губы дрогнули.
- Ты... знаешь? - спросила она.
Пашка кивнул.
- Мне некуда идти, - обречённо проговорила женщина, глядя на вздувающиеся на поверхности луж дождевые пузыри. - Да и он сразу нас найдет. И за Настю очень боюсь.
Она поднесла руку к губам и как-то растерянно посмотрела на Пашку. Взгляд её тёмных глаз словно прожёг его насквозь. Пашка кашлянул и отвернулся от Елены. Ответить ему было нечего.
- А ты как, Паша? - вдруг спросила женщина. И он обернулся к ней.
- А что я? - делано бодрым тоном сказал Пашка. - У меня все хорошо.
Елена неожиданно взяла его за руку и внимательно посмотрела в глаза.
- Послушай меня, - сказала она. - Уходи с этой работы. Не для тебя это, Паша. Я по глазам твоим вижу, ты совсем другой. Ты не сможешь...
- Что не смогу? - переспросил Пашка.
- Убивать не сможешь. И грех это, Пашенька. Страшный грех.
Она назвала его Пашенькой, и он вдруг вспомнил, как расставался с матерью, уезжая из деревни. В глазах Елены была сейчас такая же тревога.
- Я уже убил. Вчера, - глухим голосом ответил он.
Елена на мгновение сильнее сжала его руку. Затем отпустила. В её глазах он увидел боль.
Дождь затихал. Только сильный ветер всё также гнал по улице мокрые потемневшие листья. Начинало темнеть.
Елена молча стояла, опустив голову. И Пашка тоже молчал.
Несказанные слова словно повисли в воздухе, и ветер теперь гнал их прочь. Вместе с этими тёмными листьями. Всё дальше и дальше...
На прощание Елена слегка сжала Пашкину руку и, повернувшись, быстро пошла по улице. А он всё также стоял у выхода из церкви и смотрел на её удаляющуюся хрупкую фигурку, пока она не скрылась за поворотом.
Значит, ни тип с психологией грабителя, убивающий ради наживы любой ценой, ни даже откровенный садист, жадный до чужих страданий и крови не так страшны, как "идейный" человек, который подпишет приговор только тому, чья виновность не вызывает сомнений? Как же так?
Ведь те, кто поступали иначе, стуча демонстративно себя в грудь на тему "идея важнее человека" на самом деле и вовсе не "идейные", а скорее как раз маскирующиеся воры или садисты (надеявшиеся под неразборчивые казни уничтожать личных врагов, либо нажиться путем шантажа и вымогательства, либо безнаказанно насладиться кровью и властью над чужой жизнью), есть иной нередкий вариант трусливые приспособленцы, боящиеся показаться перед товарищами "мягкотелыми и ненадежными"...Увы, "идейных" в чистом виде всегда мало, их мало кто правильно понимает и потому боятся.
О.Виноградова
Оля, а я знала, что ты ответишь
Спасибо за твое мнение, попробую высказать свою точку зрения более обстоятельно. Ну, во-первых, ни садистов, ни маньяков я не поощряю.
И здесь далее тоже будет такой типаж садиста, который вызывает отвращение(( Может, ты даже вспомнишь, о ком речь.
Насчёт "идейных людей"... да, я им особо не симпатизирую. И вот почему.
Всё дело в том, что глубоко идейному человеку чью-либо виновность щепетильно доказывать надобности нет. Особенно в условиях смутного революционного времени, когда законы принимаются и меняются прямо на ходу. Идея выше жизни человека. Всё. Достаточно лишь малейшего подозрения. Отсюда - и Декрет о подозрительных. И Прериальский декрет.
Насчет идейности можно вспомнить еще испанского инквизитора Торквемаду. Вот уж наглядное воплощение идейности и фанатизма. И да, подобных людей я не люблю.
Вот здесь ты права. И здесь проходит довольно тонкая грань - действительно ли человек "за идею"... или он маскируется так, прикрывая собственные шкурные и прочие интересы.
Ok. Тебе нравится Торквемада? Или наш Феликс Эдмундович Дзержинский?)
Война — это мир, свобода — это рабство, незнание — сила.
(с) Джордж Оруэлл "1984"
Не ОК ) Средневековые порядки, власть церкви и инквизиция , пытки в застенках мне категорически не могут нравиться уже по той логике, что мне близки ценности эпохи просвещения) К Дзержинскому в целом я отношусь нормально, спокойно. К кому у меня персональная склонность ты, впрочем, и сама знаешь
О.Виноградова
А я, вот, его не очень уважаю, как человека, идеологически и практически создавшего в стране сеть ЧК. Методы там, кстати, во многом ничем не отличались от торквемадовских.
Да
Война — это мир, свобода — это рабство, незнание — сила.
(с) Джордж Оруэлл "1984"
Я всё же за первый вариант Он, Пашка, будет до последнего косить под исполнительного и наивного просточка, а в последний момент выпустит жало и завалит Мефистофеля в комиссарской форме
Беспощадный душелюб и ненасытный людовед
https://m.youtube.com/playlist?list=PL7dML3iKEU3RoyENiUWwtJGyiRudOmWcL
https://ridero.ru/books/makhapskie_zemleologi/
Да, нелегко будет Пашке. И добром ли кончится... Ира
Женщины во всем решительнее. И в любви, и в смерти, и вообще...
http://e-lu.demiart.ru/emoticons/roman.o1a.html
Ну, я как бы тоже Но жизнь покажет))
Война — это мир, свобода — это рабство, незнание — сила.
(с) Джордж Оруэлл "1984"
Да, не повезло ему, конечно.
Спасибо, Катя!
Война — это мир, свобода — это рабство, незнание — сила.
(с) Джордж Оруэлл "1984"
А мне кажется, это по сути одно и то же... Что бы ни выкрикивали толпы, убивая друг друга: "За святую веру!" "За батюшку-царя!" "Бей врагов народа!" суть всегда одна - отнять жизнь. Не зря раньше так любили массовые казни - еще и с особой, изощренной жестокостью! А "возвышенные" идеи позволяют утолить жажду чужих смертей, при этом оставаясь в своих глазах достойным человеком. И убийца, получая экстаз от служения родине и борьбы с ее врагами, по сути остается просто убийцей... Но даже самому себе он вряд ли отдает в этом отчет.
Все на свете можно исправить, кроме смерти.(С)
Да, не буду загадывать. Если Пашка погибнет, всплакну вместе со всеми
Беспощадный душелюб и ненасытный людовед
https://m.youtube.com/playlist?list=PL7dML3iKEU3RoyENiUWwtJGyiRudOmWcL
https://ridero.ru/books/makhapskie_zemleologi/
.
Люди всегда убивали и заповедь "не убий" такая же не выполнимая, "не укради". Да, впрочем, все заповеди созданы как будто-то для того, что указать, насколько мы ничтожны в их несоблюдении. Все они нарушаются постоянно.
За жизнь дважды переела тематики про революцию. В юности восхищалась революционной романтикой и мечтала жить в то время. Потом, в период гласности, насмотрелась и начиталась, про взгляд с другого боку. Думала, никогда больше читать не буду. Но вы Ирина пишете отлично, и время выбрали, надеюсь, для того чтобы показать, как человека ломает система или, наоборот, он от нее бежит. Читаем дальше.+
gamayun
А мне кажется, что Грановский застукает Пашку с Леной, и она его убъет, а Пашка покончит с собой после очередного расстрела...
Ирина, чтение получается очень увлекательное! +
Классный вариант для развития сюжета
Ну всё, спалили Ире хату спойлеры проклятые
Беспощадный душелюб и ненасытный людовед
https://m.youtube.com/playlist?list=PL7dML3iKEU3RoyENiUWwtJGyiRudOmWcL
https://ridero.ru/books/makhapskie_zemleologi/
ну, инстинкт толпы - вообще отдельная тема. Это немного другое.
Я больше про отдельных личностей - вождей - инквизиторов, кабинетных теоретиков и прочих "людей идейных", которые ради воплощения на земле абстрактной чистой идеи готовы были пустить в расход сотни, тысячи и миллионы с ними несогласных... или просто (для них) подозрительных.
Война — это мир, свобода — это рабство, незнание — сила.
(с) Джордж Оруэлл "1984"
Саша,
Война — это мир, свобода — это рабство, незнание — сила.
(с) Джордж Оруэлл "1984"
Вот это в точку
В период гласности было мало объективного на эту тему, то, что раньше преподносилось ослепительно белым, в годы гласности замазывалось только черным. Так тоже нельзя, без полутонов. Я думаю, правда все-таки одна и где-то посередине.
Светлана, спасибо, что продолжаете читать!
Война — это мир, свобода — это рабство, незнание — сила.
(с) Джордж Оруэлл "1984"
Юлий, очень приятно, что Вам интересно!
Спасибо большое))
Война — это мир, свобода — это рабство, незнание — сила.
(с) Джордж Оруэлл "1984"
у Иры хата несгораемая
А если серьёзно... суицид - это всё-таки слабость, а гг - не совсем слабак. Ну, я так думаю))
Война — это мир, свобода — это рабство, незнание — сила.
(с) Джордж Оруэлл "1984"
Я тоже считаю, что воля и тяга к жизни должны быть сильнее любых страхов, душевных мук и суицида в любых тяжелых и невыносимых условиях. Хотя это очень трудный вопрос, и здесь всех одной гребенкой не причешешь. У каждого свои тараканы
Ира,
Беспощадный душелюб и ненасытный людовед
https://m.youtube.com/playlist?list=PL7dML3iKEU3RoyENiUWwtJGyiRudOmWcL
https://ridero.ru/books/makhapskie_zemleologi/
Пока человек жив, всегда есть шанс. Только смерть его не дает.
Саша, очень рада, что наши мнения здесь совпадают
Война — это мир, свобода — это рабство, незнание — сила.
(с) Джордж Оруэлл "1984"
А чё его убивать? Грановского так же расстреляют! +++
Илья.
Илья, рада, что читаете))
Война — это мир, свобода — это рабство, незнание — сила.
(с) Джордж Оруэлл "1984"