01. Я тебя ненавижу

Мерный шум колес и урчание двигателя действовали как хорошее снотворное. Лености в атмосферу добавлял дождь, рваными потеками стекающий по окну и горячая духота, повисшая в автобусе. Это был рейсовый, междугородний автобус - большой и вместительный, ярко-оранжевый с ослепительно-желтыми полосами. В окружающей серости он казался невероятным, нереальным пятном откуда-то из другой жизни. Во всяком случае так казалось мальчику, сжавшемуся на одном из кресел у окна. Первое, что видели люди, обратившие на ребенка внимание - это невероятные глаза. Большие, выразительные, разноцветные. Голубой и карий - гетерохромия. А уж потом оказывались замеченными светлые волосы, вившиеся крупными кольцами, высокие скулы, опрятный внешний вид и полное отсутвие вещей при себе - за исключением обычного школьного рюкзака с какими-то мультяшными героями. Мужчина, сидевший в соседнем кресле, наверняка ещё мог увидеть, что костяшки у юного попутчика сбиты до черно-фиолетовых рубцов, покрытых коростой.
Но, в общем-то, никто на мальчика не обращал ровным счётом никакого внимания. Взрослым вообще присуще необъяснимое равнодушие. Ещё пол года назад мальчика это обижало и удивляло. Теперь было все равно. Во всяком случае в этом он старался себя убедить всякий раз, когда зелёные глаза матери скользили куда-то мимо него, в один ей ведомый мир.
Мальчика звали Даниил Горзов, одиннадцати лет отроду. Ребенок провел в пути уже практически десять часов - сперва были две электрички, и лишь потом удалось купить билет на автобус до нужного города. Точнее ему самому билет так и не продали, пришлось искать на привокзальной площади не слишком благоприятного мужчину, который за лишние сто рублей согласился купить ему билет и договориться с водителем о том, что "сынишка" сам доедет до конечной. Легенда, конечно, была слабой и стоило хоть кому-то заинтересоваться происходящим, она бы рухнула. Но нет - и водитель, и кассир, и случайные свидетели - лишь мазанули равнодушными взглядами. Никому не было никакого дела до того, что чистого и опрятного мальчика сажает в автобус откровенный забулдыга, запах перегара от которого просто сбивал с ног. Даниил вздохнул, чуть отпил из бутылочки с водой, плотно закрыл крышку и убрал питье обратно в рюкзак. Выпрямился, привалился головой к прохладному окну и закрыл глаза. В голове тут же развернулась лента событий проглошлого почти годовалой давности.

Родители ссорились. Опять. В который раз, уже, за неделю. Даниил старался не слушать, отключиться, заняться домашним заданием... Но вышло лишь уронить лицо в ладони, и изо всех сил стараться не плакать.

Нынешний мальчик смотрел на себя прошлого с сочувствием. Тот, прошлый, ещё не знал, что все только начинается. Не знал, что уже очень скоро ему придется узнать значения многих новых понятий. Таких как: "развод", "контракт с китайской фирмой" и "секта", в которую подалась мать сразу, после отъезда отца. Или, быть может, она состояла там задолго до? Даниил не знал. Тогда ещё хотелось плакать, а ещё что бы мама - обняла. Но каждый раз, заходя в ее комнату мальчик лишь натыкался на спокойное: "Сынок, иди к себе и помолись".

Мальчик не помнил, в какой момент на смену тоске и отчаянию пришла злость. Просто однажды он, не застав после школы матери дома, собрал все ее книги, брошюрки, заметки и разорвал на мелкие-мелкие кусочки, а что не смог - вынес и закопал в глубине мусорных баков. Именно в тот день в душе ребенка поселилось холодное безразличие. В этот же вечер мама впервые подняла на него руку. Сперва дала пощечину и, сунув в руки какую-то принесенную с собой книжечку, отправила молиться. Даниил, даже не открыв книгу, вышвырнул ее в окно... И потом две недели отказывался в школе ходить на физкультуру - в общей раздевалке стали бы видны черно-синие полосы на руках и спине, оставленные ремнем. А потом, один из одноклассников, неведомо как узнав о том, что у него развелись родители, решил, что это безумно смешно. И принялся изводить его прямо на уроке и в конце-концов маркером нарисовал ему на рюкзаке то, что обычно рисуют на заборах. И подписал.

...Худенький и практически самый низкий среди мальчиков в классе Даниил, впервые бросился на человека. И более того - избил своего обидчика очень жестоко. И впервые разбил кулаки, правда это большего от того, что в порыве ярости чаще попадал по окружающим предметам, чем по противнику, но... Его долго потом держали в кабинете директора. После пришла мама с ее любимой, нынче, фразой: "это все мирское", прибыли родители одноклассника. Даниил, дерзко прищурившись, молчал. Лишь указал пальцем на испорченный рюкзак. Он знал, что дома ждёт новая порция молитв или, в противовес, ремень. Поддерживать мирные беседы о том, чему учили мать там, куда она ходила, мальчик отказывался наотрез. В тот момент он ещё не знал, что с необычайной злостью вечером расколошматит о стену робота-часы, подаренные отцом перед отлётом. И почувствует необъяснимое, стыдное удовольствие от этого нехитрого занятия... И покой. На какое-то время.

За последующие пол года мальчишка из уверенного хорошиста превратился в одного из самых отстающих в классе. Школьный психолог, к которому он обязан был теперь ходить после занятий, не видела никаких отклонений - Даниил очень быстро понял, какие ответы хотят от него слышать и невероятно талантливо для своего возраста подтасовывать результаты многочисленных тестов и вел беседы так, что упрекнуть его не удавалось ни в чем. Конечно, наверное если бы педагог действительно хотел разобраться в проблеме, он это неприменно сделал, но ученик двулично врал и дела до этого особо никому не было. За стенами кабинета психолога примерный мальчик вновь превращался в дикого зверенка, кидающегося на любого, кому довелось хоть в малости его задеть. В конце-концов вокруг белокурого, некогда веселого и смышленого мальчишки ни осталось никого. И наступило затишье - его перестали цеплять одноклассники. Его, казалось, вообще перестали замечать. Но теперь, хотя бы, драк стало напоряжок меньше. Чего не скажешь о том, что происходило дома. Его больше не били и не пытались как-то притеснять, но постепенно из холодильника стало пропадать продукты, к которым ребенок привык. Мясо, колбаса, сыр, фрукты - теперь там хранились постные пропаренные овощи, рис, пророщенное зерно. Он пробовал звонить отцу, но сперва тот был вне зоны доступа, а потом у него отняли телефон, когда в очередной раз следовал отказ от выслушивания правильных маминых речей и саботаж "семейной" вечерней молитвы. В наказание его попытались запереть в комнате, но Даниил принялся со злым остервенением бить кулаками стену, швырять, все что попадалось под руку и дико вопить - примерно через час по батареям начали стучать недовольные соседи и мальчика пришлось выпустить. На утро он впервые сбежал из дома... На целых четыре дня. Но по возвращении оказалось, что его никто особо и не потерял. Увидев на пороге грязного, исхудавшего сына, мать лишь молча поставила на стол ещё одну плошку с репой...

- Ты вообще за меня не волновалась? - спросил тогда Даниил, нехотя ковыряя нелюбимый овощ. Даже голод не мог заставить его положить это в рот.
- Все руках божьих, и все мы - дети его. И только он знает как лучше распорядится нашими жизнями.
...Плошка с репой полетела в стену.

Нынешний побег стал вторым. Прошло почти четыре месяца после первого и вчера в школу приходили из органов опеки инспектор ПДН - их вызвала классный руководитель мальчика и родители одного из одноклассников. С началом нового учебного года ничего не изменилось. Более того, у Даниила теперь не хватало половины учебников, которые необходимо было докупить самим, не было толком тетрадей, ручек, карандашей... Не имелось даже дневника. И в первый же школьный день он умудрился подраться трижды. И мальчишка, не дожидаясь развития событий, после этого просто сбежал. На этот раз не просто так - он готовился к этому целое лето, откладывая все деньги, что мог добыть, а теперь направлялся к деду, материному отцу. Игорь Николаевич, отставной офицер пятидесяти девяти лет, суровый мужчина, ныне работающий и живущий интернате для детей-инвалидов. Очень неординарная личность.

Ехать оставалось ещё пару часов и Даниил все же решил подремать - невероятно хотелось спать. Но ещё сильнее, чем спать хотелось есть. До кругов и темноты в глазах, голодная резь скручивала живот, кое-как заглушаемая очередным глотком воды. В конце-концов мальчик уснул и снилось ему нечто такое же безрадостное и серое, как сентябрь за окном, вылившийся на дорогу мелкой противной моросью...