01. Эмиль. Рыжий кот. Сборник зарисовок

Уважаемые читатели, данное повествование представляет собой сборник зарисовок из жизни молодого человека. Одна из таких зарисовок уже была опубликована ранее и носит название "Любовь, которой не было...". Они не являются продолжением друг друга, но показывают фрагменты жизни в разное время.

16 лет

...Большой рыжий кот жил на чердаке городской высотки уже не первый год. Иногда, желая прогуляться, он выбирался на крышу, где ловил голубей или других глупых птиц, выбравших для отдыха его вотчину. А вот люди здесь бывали нечасто, поэтому парень, сидящий на самом краю крыши, за ограждением, невольно вызвал любопытство. И наглый немного криволапый кот, чья морда и изодраные уши носили следы многочисленных сражений, неспешно отправился к человеку - знакомиться и выяснять, вдруг у того имеется что-то вкусное?
- Привет, дружище, - откровенно всхлипнул человек, приримаясь чесать рыжего наглеца между изодраных в лохмотья ушей. - Потрепала тебя жизнь, да?

Говорить Эмилю было тяжело - горло словно пережимало стальным обручем, а нутро рвало на части тяжелой, острой, изматывающей болью. Он сидел здесь, на крыше, довольно давно, совершенно не помня, как тут оказался. Все то, от чего он упешно избавился после смерти родителей и предательства дяди, сплавившего племянника в интернат, вновь вернулось, обрушившись с новой силой. Не хотелось ни двигаться, ни дышать, ни жить. Вот только упасть замертво не выходило - сердце зачем-то продолжало биться, гоняя кровь по сосудам... А висках стучало: "И Она тоже мертва".

Парень сидел на самом краю крыши шестнадцатиэтажного дома и никак не мог найти ответа на простые вопросы: "А для чего теперь жить? Зачем?"
Спрашивал себя и самое страшное - не находил ответа. Только сильнее делалась боль, отупляя, выматывая.
- Мур, - внезапно напомнил о себе кот, потеревшись мордой о грудь, - мур...
- Чего тебе, рыжий? - Эмиль продолжал механически поглаживать кота, топчущегося у него на коленях. А внизу, под ногами, разверзалась головокружительная пропасть.
- Мя-я-у, - ответил на его вопрос кот. - Мур...
- Ты пить хочешь, наверно? - просипел юноша. И в самом деле, воды на абсолютно сухой крыше не наблюдалось. - У меня, кажется была вода, - он нахмурился, но память буксовала, отказываясь выдавать подробности.
- Мя-я-а-у, - гораздо протяжнее выдал рыжий нахал и внимательно, словно понимая, уставился желтыми глазищами на того, кто нагло вторгся на его территорию.
- Убедил, - и придерживая кота, безухий перебрался через ограждение обратно на крышу. Кот тут же спрыгнул с рук и подняв хвост трубой, поскакал к валяющемуся неподалеку рюкзаку.

Поить рыжика пришлось с ладони. Никакой миски на крыше, конечно, не нашлось. А потом они ели совершенно невкусную, перекопченую колбасу и снова пили - воду и лимонад. И все это время юноша говорил и говорил, задавал вопросы, чувствуя, что сходит с ума. А кот был очень хорошим слушателем - тихо мурлыкал напившись воды и устроившись у Эмиля на коленях. А когда парень охрип говорить и лег, закинув руки за голову, пушистый нахал перебрался ему на грудь, продолжая мурлыкать... и согревать. Как бы странно не звучало, но живое тепло, присутствие и мурчание уличного кота, успокаивало и боль из нетерпимо-острой становилась чуть притупленной. Ледяной ком в груди слегка разжался и дышать стало ненамного, но легче. Прыгнуть с крыши, во всяком случае, больше не хотелось... Если не думать, не вспоминать и не пытаться осознать, что он никогда больше Ее не увидит. Не услышит. Не поцелует. Никто больше не станет отказываться от подарков и смущенно улыбаться, все-таки их приняв...
- Мяу! - кот ощутимо куснул человека за руку, когда тот, издав какой-то судорожный всхлип, словно бы задыхался, прекратил его гладить. Боль привела юношу в чувство и через силу улыбнувшись теплу, исходящему от рыжей тушки, он вновь принялся чесать хозяина крыши.

Медленно наступала ночь, скрадывая очертания города, домов, машин. Двое - человек и кот - лежали на плоской крыше, сокрытые от чужих глаз. Оба были до крайности одиноки. Оба сегодня были друг у друга, радуясь случайной компании и неожиданному теплу, отгоняющему холод наступающей ночи.

Эмиль провел на той крыше полных двое суток. Двое суток одиночества, в компании лишь рыжего кота. Возвращаться в интернат и видеть сочувствующие взгляды, принимать соболезнования и чувствовать дружеские, ободряющие хлопки по спине было выше его сил. Конечно, отношения воспитанников не поощрялись и пресекались, но... Нет ничего невозможного и они всегда находили возможность встретиться и побыть друг с другом.

Утром, когда счет пошел уже на третий день, юноша не мог бы точно сказать, сколько здесь сидит, и чем все это время занимался. Отдельно вспоминался солено-копченый вкус колбасы и мурчание кота. Эмиля знобило, но острая боль ушла, оставив за собой пустоту и тоску - сильную, звериную тоску. Жить не хотелось, но почему-то все еще жилось...

Поднявшись на ноги, парень, пошатываясь от того что затекло тело, отправился к спуску вниз. Раз упрямое тело продолжает жить, игнорируя замерзшую в холоде душу, нужно кое-что еще сделать.

Он вернулся в интернат уже вечером, разительно изменившись. Черная рубашка, черные джинсы. Темный, широкий браслет, скрывший тату на запястье. Вернулся и, игнорируя и злых, встревоженных его отсутствием воспитателей, и знакомых, добрел до комнаты, рухнув на свою койку - бледный, осунувшийся, с пустым, безжизненным взглядом - и закрыл глаза.