Вологодский вор и мошенник Тимоха. 01. Пролог

В «Смутное время» на Руси подвизалось немало самозванцев, выдававших себя за царевича Димитрия. Лжедмитрии появлялись и после, во время правления первых Романовых, но уже являли собой настолько грубую подделку, что им практически ни у кого не было веры. Обновил репертуар некий «воин от Ляцкие земли», подлинное имя которого осталось неизвестным. Объявившись в Молдавии летом 1639 года и представ пред Василием Лупу, молдавским господарем, он назвался Симеоном Васильевичем Шуйским, сыном бывшего царя Василия IV Шуйского. Его-де в детстве увезли поляки вместе с отцом, окончившим свои дни пленником в Польше. В качестве доказательства показывал выжженные на спине печати, якобы знаки рода Шуйских, и изъявил желание отправиться с паломниками в Царьград, а там обратиться за поддержкой к турецкому султану. Для этого просил от молдавского владетеля к тому султану грамоту. Было ему на вид около 25-ти годов.

Молдавский господарь не пожелал рассориться с Россией, предоставив Турции возможность мешаться в русские дела. Он уговорил Симеона подождать несколько дней и тайно отправил гонца в Москву. Гонец привез царю грамоту, где сообщалось о том человеке и спрашивалось, как с ним поступить. Царь Михаил и бояре его не на шутку встревожились: воцарение Романовых нравилось далеко не всем и появление самозванца с такой фамилией хорошего не сулило. Шуйские были «старше» Романовых – прямые Рюриковичи, а поскольку Василий Иванович Шуйский умер в Польше, утверждения Лжешуйского опровергать было сложно. Срочно отправили для расследования приказного Богдана Дубровского с переводчиком Павлом. Так как боялись огласки, то указано было вести дело скрытно от господаря, самозванца порешить любым способом и привезти в Москву его голову и кожу со спины. Если же тот умрет до приезда Дубровского, то последнему надлежало найти и раскопать его могилу, отрубить голову, содрать со спины кожу и опять же привезти все это в Москву.

Диверсию эту Дубровский, надо полагать, выполнил, поскольку новоявленный «царевич» с той поры канул в Лету. Но документального свидетельства тому для историков не сохранилось и вот по какой причине: статейный список (отчет) Дубровского после прочтения по ошибке оказался и долго находился в Питейном приказе, а когда его переправили в надлежащее место, то столбец с докладом о проделанной работе по ликвидации вора оказался вырванным. Это обнаружилось не скоро, и лишь еще много времени спустя выяснили, что статейный список Дубровского побывал в руках казначея приказа Тимофея Анкудинова. Взятки с него были гладки, так как Тимофей вместе с женой Авдотьей сгорел в своем доме, когда ночью в Москве случился пожар, загубивший целый московский квартал. После того несчастья возникали осложнения: новый казначей обнаружил в кассе большую недостачу, вследствие чего вспомнили, что Тимоха жил очень уж на широкую ногу. А кум Тимохи дьяк приказа Шпилькин горевал об уборах с жемчугом и драгоценными каменьями, которые забрал у него Тимоха, выторговав их для своей жены и обещав заплатить за них в самом скором времени.

В 1649 году к Богдану Хмельницкому в Переяславль прибыло московское посольство для обсуждения условий принятия гетманства в русское подданство. Богдан похвастался послам, что при нем сейчас находится сбежавший от поляков Иоанн Шуйский, сын царя Василия Шуйского, красивый парень, который свел с ума всех переяславских панночек, знатно сочиняет стихи, а горилку пьет не хуже любого казака. Когда же послы, озадаченные этим известием, увидели Иоанна, на одного из них, служившего ранее в Питейном приказе, напал столбняк: Иоанн Шуйский как две капли воды был похож на сгоревшего казначея Тимофея Анкудинова.