Шум, жена и скатерть часть 07 (18+)

(продолжение)

На его пальце светится массивная золотая печатка. Интересные ребята в этих сервисах. Крутят гайки, возятся со смазкой, щупают баллоны – и всё это непременно при печатках. Статус демонстрируют.

-- Мы поставили зимнюю резину. Летняя в багажнике. Хороший у вас багажник, вместительный! Заодно протестировали все узлы, кое-что подрегулировали, кое-где подтянули. Думаю, вы будете довольны.

Ещё бы я не был доволен. Как раз оттепель, снег растаял, и мне теперь бороздить шипами этот голый асфальт как минимум неделю. Но… В конце концов погода – это то малое, что от них никак не зависит.

-- Спасибо. А как доберёшься?

-- Сейчас на трассу, а там развозка заберёт. Я на сегодня уже отработал.

-- Ну, привет Роману… Сергеевичу. -- Никак не могу привыкнуть называть однокашников по отчеству.

Загоняя в гараж, вижу в зеркале, как в открытые ворота въезжает малиновый «жучок». Очевидно, там прихорашиваются, потому что пока я прохожу к воротам, закрываю их и иду к площадке, никто из него не выходит. Открываю дверцу и усаживаюсь на пассажирское сиденье. Стелла с сосредоточенным видом трогает возле глаз уголком белоснежного платка.

-- Я с очередного допроса, -- не поворачивая головы, сообщает она, и платочку снова находится работа.

-- И что им нужно на этот раз?

-- Да всё то же, -- она нервно машет рукой. -- Как мы простились с Яшкой перед похоронами, что он сказал, как при этом посмотрел, какие называл имена, детали, фамилии… До этого ли мне было! – она смотрит на меня. – Ты извини меня, конечно, но ты же знаешь: как раз в это время у меня с отчимом…

-- Конечно, -- беру её за локоть. – Успокойся.

-- Дальше – больше. Про всю биографию: как мы встретились, да как поженились, да как жили. Ещё немного – и стали бы выведывать, с какой стороны кровати кто ложится и какая наша любимая поза… И всё это битых два часа. А может быть, и больше.

Платок не поспевает за очередной слезинкой, и она катится вдоль носа, оставляя серый след. Я выхожу из машины и открываю дверцу с её стороны.

-- Ну, хватит. Пошли в избу.

Мы идём под руку, и она удивляет лёгкостью, всегда неожиданной. Я даже скосил глаза, чтобы убедиться, что её кисть по-прежнему лежит на моём предплечье.

-- Как у тебя хорошо, -- она вывинчивается из плаща, словно меняя кожу. – А я всё никак не запущу отопление.

-- Ого! Это что же так? Вызвала бы мастера.

Повесив плащ, веду её в гостиную под руку, чтобы ещё раз испытать эту неправдоподобную лёгкость.

-- А, -- машет она. – Наплевать на всё. Затоплю камин, закутаюсь в плед, горячего кофе на чистом молоке, капельку бальзама – и сижу.

-- Да-да, конечно! – спохватываюсь я и укрываю её пледом. – Я сейчас.

Бегу на кухню. По пути хватаю со стола юлину денежку и прячу в кулаке. Разумеется, её надо вернуть. Но не сейчас же!

После глинтвейна Стелла смотрит как-то странно: будто во всех направлениях сразу. Подвижные губы то и дело пытаются раскрыться, и ей с огромным трудом удаётся удерживать их сомкнутыми.

-- Давай я тебя отведу.

-- Тогда, пожалуйста, потуши верхний свет. Смою этот чёртов макияж.

Я не входил в свою спальню с тех пор, как покинул её накануне т о й ночи. Должно быть, поэтому в ней ещё сохранился порядок. Стелла,с влажными волосами, завёрнутая в простыню, змейкой вползает под одеяло и мгновенно затихает. Если не смотреть в её сторону, то её словно тут и нет вовсе.

За окном сыплет крупа. Она шуршит по раме, звякает по сливу, трещит по стеклу. Слабый свет фонаря будто мигает, и всё окружающее превращается в чёрно-белое кино – просто в иллюзию. Игру света и тени. «Коззёол!.. Сволочь, скотина, падло!» -- шепчет она, впиваясь ногтями в мою спину, -- и вдруг испускает истошный крик с потоком отборного мата и превращается в безжизненную тряпку.

Приближаюсь щекой к её лицу, но не слышу дыхания. Ищу пульс. Его тоже нет. В ужасе шарю пальцами по её шее… Где-то в глубине еле уловимо колеблется тонкая струна.

Бодаю подушку, чтобы стереть холодный пот.


-- Доброе утро!

Она стоит причёсанная и умытая, в одежде и макияже. Комната полна солнечным светом, а её белое лицо с кисточками румянца -- безмятежной улыбкой. Кажется, я проснулся от её взгляда. Протягиваю руки. Она берёт их в свои, чистые и прохладные.

После завтрака солнце зарывается в тучи, а лицо Стеллы вновь становится сморщенным и плаксивым.

-- Никак нейдёт из головы вчерашний допрос, -- вздыхает она в ответ на моё напряжённое молчание.

-- Наплюй.

-- Что и пытаюсь. Да не получается… Как всё это гадко!

Пытаюсь погладить её по голове, но она с досадой отстраняется.

-- Меня держали в запертой комнате.

-- В обезьяннике?

-- Как?.. А, нет. Не в обезьяннике, а просто в комнате. «Подождите здесь». А сам ключом швырк – и по коридору – бум, бум! Дверь на замке, в окне решётка… Оказывается, это так страшно!

Пытаюсь представить себе её состояние.

-- Как бандитку какую-то. – Она лезет за платком.

-- Не вспоминай. Всё уже позади.

-- Тебе легко говорить: не вспоминай. – слёзы катятся из обоих глаз сразу, и она еле успевает их перехватить. – И так часа полтора.

Она пошмыгала носом. Помолчала, пытаясь успокоиться.

-- Потом заходит эта… С во-от такой жопой! И давай меня шмонать.

-- Что? Тебя обыскивали?

-- Ещё как. Эта стерва раздела меня догола. Перещупала всю одежду, всё бельё – до нитки. Только что в жопу и… «туда» не заглянула. Потом говорит: «Одевайтесь». И: «Пошла». Я: «А вещи?» -- «А вещи пока тут будут». Ну, думаю, всё. Вещи, паспорт – всё отобрали. Сейчас закрою-ут!.. Аж ноги подкосились. А она: «Шевели копытами!» Хамит, а мне уже и дела нет. Говорю: «У меня есть право на звонок». А она так ухмыляется, сволочь: «Ишь, насмотрелась всякой херни по телевизору». Я: «А всё-таки!» Она: «Как следователь скажет. И вообще заткнись! Говорить не положено». А я думаю: какой звонок, если оба телефона отобрали…

-- Так у тебя и т о т телефон был с собой?

-- Ну, конечно.

-- Напрасно.

-- Но я же не знала, что будут обыскивать…

Она лихорадочно роется в сумочке, но я останавливаю её руку. Беру свой «левый». Тоже «не фонтан», но, может быть, с этой трубки будет безопаснее.

Яшка не в доступе или отключён. Быстро сработали.

Стелла обхватывает голову руками.

-- Подожди, -- говорю я. – Может быть, он просто выбросил ту «симку». Не на курорте находится!

Хотя какая, к чёрту, «симка», когда её телефон уже накрыт. А через него – скорее всего и мой тоже. И если Яшку ещё не везут сюда малой скоростью, то наверняка сделают это очень скоро.


Не исключено, что кухарка может научиться управлять государством. Потому что она не испорчена предыдущим образованием, и в ней отсутствуют сформировавшиеся ранее позиции и убеждения. А вот бухгалтер…

За время моего отсутствия расторгнуто два договора и сорвалась одна новая сделка.

-- Мне писать заявление или на первый раз раздвинуть ножки?

Ах, Ермолина. Пользуешься тем, что не могу я тебя как следует выругать.

-- Ну, те двое ладно, не велика потеря. А с «Треугольник плюс» -то что?

-- А их предложение никуда не годится. Нам бы за это дело налоговая так всыпала!

-- Позвонить. Позвонить мне было нельзя?

-- Ну, вот решила вас не беспокоить. У вас такое горе… А вещь очевидная. Что бы вы тут сделали? Закон есть закон.

Вот-вот, о чём я и говорю. Для тебя всё это именно так. А я как раз только и делаю, что управляюсь с «очевидными вещами» и сую нос туда, где «… есть закон». А особенно туда, где им и не пахнет.

-- Инночка!

В зелёном тонком свитере и слегка расклешённой юбке она неотразима.

-- Уже куда-то собралась? Я смотрю: в сапогах.

-- Так на почту же, Игорь Николаевич.

-- Вернёшься – напиши приказ. Давай премируем наших уборщиц.

-- На сумму?..

-- Да, на сумму… Эти твои сапожки сколько стоят?

-- Эти… -- она озадаченно смотрит вниз, отставив ножку. – Эти восемь.

-- Значит, каждой по пятнадцать.
-- А Захар Филиппычу?

-- Захар… А, дворнику. Ну, разумеется, тоже.

-- Столько же?

-- Да уж не меньше.

Набираю номер и несколько минут наслаждаюсь классической музыкой. Домашний тоже молчит. Куда ж ты спряталась? В чём дело?

На улице бело. Это уже не крупа, а настоящий снег. Может быть, наконец ляжет? Лёгкий морозец удерживает снег, а безветрие создаёт комфорт. Вполне можно было бы пройтись пешком, тем более, что добираться не так далеко… Но эта мысль приходит, когда я уже сижу за рулём и топчу педали. Вот всегда так!

Если бы я пошёл пешком, то интересно, что делал бы вон тот болотный «жигулёнок», что тащится за мной, делая вид, что ему наплевать и на меня, и на то, куда я направляюсь. Через зеркало изучаю его номер. Записываю в блокнот. Номер тот самый, в котором «…31». Чего же он хочет? Я как-то отвлёкся в последнее время, а надо бы, наконец, хоть что-нибудь про него узнать. У адвокатской конторы «Бизнес и Право» он не останавливается вместе со мной, а проезжает мимо -- трюк, известный с прошлого раза.


Всякое обращение к нему Александр Израилевич Левензон выслушивает с таким видом, с каким Верховный главнокомандующий, должно быть, выслушивал доклады начальника Генерального штаба.

-- Я понял вас так, уважаемый Игорь Николаевич, что вы хотели бы вернуть эту фирму… Э-э-э… -- читает только что собственноручно сделанную им запись – «Тре…угольник плюс». Так? Значит, вернуть её, так сказать, за стол переговоров. И предлагаете, чтобы это проделал именно я. Это правильно?

Его внушительного вида второй подбородок упирается в бабочку предельно легкомысленной расцветки.

-- Абсолютно точно. Я хочу, чтоб это сделали вы потому…

-- Да-да. Потому что если этим займётесь вы, у него сложится впечатление, так сказать, собственной сверхценности…

-- …и он соответственно взвинтит стоимость, -- заканчиваю я за него.

Он пристально смотрит через мощные очки.

-- А у вас есть прогноз, насколько именно он может поднять цену? Вы понимаете, о чём я говорю?

-- Всякий прогноз грешит… -- начинаю я уклончиво.

-- Вижу, что не понимаете, -- перебивает он меня. – Как добросовестный партнёр, я хотел бы знать, впишется ли в экономию, которую сможет обеспечить моё участие, мой гонорар? Мы работаем с вами довольно давно, и вы, думаю, должны иметь представление, сколько я обычно… Э-э… Спрашиваю.

-- Вне всякого сомнения, -- поспешно отвечаю я. – Впишется.

-- Даже с учётом того, что тут придётся… Скажем так: п о д р а б а т ы в а т ь некоторые моменты, связанные с налоговым законодательством?

-- Даже с учётом.

Некоторое время он изучает лепной карниз своего кабинета, словно решая, выкрасить его в контрастный цвет или оставить как есть.

-- Тут возможны два варианта, -- наконец заговаривает он. – Первый, приемлемый. Довести до руководства этой фирмы прямую рекомендацию завязаться с вашей. Разумеется, через людей, которым руководство «Треугольника» доверяет, и после определённой… Скажем так, PR-подготовки. Это вполне может сработать, учитывая то, что однажды они уже обращались к вам… Или не так?

-- Не совсем так. К сожалению, я даже не знаю, что их подвигло… Предполагаю, что нас могла порекомендовать фирма – их давний партнёр, с которой мы одно время довольно успешно сотрудничали.

-- Хорошо, -- он хмурится, записывает название фирмы и продолжает. – Вариант второй, идеальный. Создать ситуацию, в которой их обращение к вам станет неизбежным или почти неизбежным. Создать ситуацию с нуля или стимулировать какие-либо имеющиеся предпосылки, и какую именно ситуацию – это следует решить на основе тщательного изучения всех обстоятельств, касающихся как их, так и вашей фирмы. Этот вариант представляется более реальным, учитывая, что первый осложнён неудачной попыткой переговоров с вами.

-- Создать ситуацию… -- взвешиваю я. – Звучит заманчиво. Хотя и несколько подозрительно.

-- Мы всегда работаем в рамках закона, -- он поднимает указательный палец с хорошо обработанным ногтем. – Самое существенное для вас отличие данного варианта от первого – это то, что гонорар…

-- Я отдаю себе в этом отчёт.

-- Очень хорошо, -- улыбается он, набивая трубку. – Дело за малым: чтобы после успешного завершения нашей миссии вам тоже кое-что осталось.


На обратном пути мне не докучают никакие «жигулята», и я решаю совершить автопрогулку по городу. Не спеша проезжаю по набережной, мимо припорошенных снегом скверов, где скульптуры уже укрыты чехлами и коробами. Через новые микрорайоны с причудливых очертаний башнями-многоэтажками, выстроившимися на отдалении. По спиралям эстакад-развязок выскакиваю за городскую черту, проезжаю густым, огороженным пряслами лесом, и дальше – к горам, где в ожидании сезона монтируют подъёмники лыжной базы. По серпантину взбираюсь на самую верхотуру. Выйдя на смотровую площадку, привычно нахожу свой посёлок. Свой дом, от которого здесь виден только краешек, выступающий за лесополосу. Достаю телефон. На этот раз трубку берут.

(продолжение – по требованию)