Бабушка с револьвером

– Добрый день, чем я могу помо… – парень за стеклом оборвал фразу на полуслове, и, меняясь в лице, беспомощно поднял обе руки. Воронёное дуло отливало металлическим блеском и ничуть не напоминало игрушку.

– Опусти, – хрипло произнёс грабитель в чёрной маске и слегка повёл стволом револьвера из стороны в сторону.

Руки кассира начали медленно опускаться, а с лица окончательно сползла приветливая улыбка.

– Выгребай денежки. И побыстрее, – голос звучал угрожающе, а под стекло был просунут смятый целлофановый пакет.

Клерк, вытягивая пакет к себе одной рукой, опустил вторую под стол и беззвучно ударил ладонью тревожную кнопку. Потом торопливо набил мешок кипой банкнот из ящика.

– Бросай через верх, – скомандовал грабитель и, едва поймав добычу, добавил: – теперь падай на пол лицом вниз и считай до ста.

Парень не собирался рисковать жизнью, тем более, что копы должны примчаться очень быстро. Поэтому он послушно бухнулся на пол и замер. И лежал так, пока не услышал вой сирены…

Бабушка в дурацкой шляпке набекрень, одетая в серенькое платье, по фасону напоминающее пеньюар, с матерчатой кошёлкой наперевес явно не хотела привлекать ничьё внимание в этот солнечный июльский полдень. Мимо прохожих, с толпой которых она смешалась, на большой скорости проскочил полицейский автомобиль и, завывая сиреной, остановился возле обменного пункта на противоположной стороне дороги.

На этом история могла закончиться, если б Вернону, подростку лет пятнадцати, удалось с утра перехватить порцию курева. Но у парня не нашлось ни цента и ему не оставалось ничего, как идти на улицу в поисках зевак-туристов с фотокамерами. И как на зло, ни одного простофили не было видно уже целых полчаса, а под ложечкой сосало ужасно. Вот он и приметил на углу Старой площади ту самую старуху в шляпке. Так себе вариант, но кошёлка, что висела на плече у бабули, выглядела вполне увесисто. Вдруг, вместе с парой картофелин или морковок она носит там кошелёк? Как только полицейская машина промчалась мимо – вот удача! – и отвлекла внимание прохожих, парень решился. Рванул вперёд и на полном ходу, рассчитывая нырнуть в первый же переулок, ухватился за бабкину кошёлку…

Ткань оказалась крепкой только на вид. Не успела кошёлка соскочить с плеча чёртовой бабули, как лопнула, а на тротуар грохнулся увесистый револьвер, подпрыгнул, вращаясь, будто юла, и заскользил вдоль бордюра. Парень разжал пальцы и, крепко сматерившись, кинулся прочь. Мужчина и женщина, шедшие впереди, испуганно обернулись и с удивлением увидели, как старенькая бабушка быстро наклонясь, поднимает какую-то железную штуковину, одновременно роняя на тротуар целлофановый пакет, затем хватает пакет, и, прикрыв свои вещи рваной кошёлкой, быстро-быстро семенит, сворачивая за угол.

История могла кончиться и на этом, но сержант Тудески, видя, что наряд с соседнего участка прибыл на место преступления раньше, чем он с напарником, не побежал в обменный пункт, а остался в машине.

Тревожный сигнал поступил как раз в тот момент, когда он собирался перекусить бутербродом, что приготовила жена. А она умеет готовить! И время для ланча было самое подходящее. Но трапезу пришлось прервать. Теперь сержант послал напарника проверить, как обстоят дела, а сам принялся за бутерброд. Через лобовое стекло он хорошо видел улицу, выходящую на Старую площадь и тут же заметил парня, который на бегу рванул сумку с плеча старушки на противоположной стороне. До них было не меньше, чем полсотни метров. Сумка лопнула, что-то выпало на тротуар, а воришка скрылся в переулке. Бабка собирала вещи, роняла какой-то пакет, а затем неуклюже потопала своей дорогой. Тудески продолжал жевать.

Выбираться из салона с кондиционером – и это с его-то комплекцией! – да бегать по жаре, вместо того чтобы спокойно перекусить, ему вовсе не хотелось. Тем более, что парня он знал. Опять этот задрот Вернон. «Заскочу к нему вечером, – подумал полицейский, – тогда и тряхну как следует для профилактики». И он аккуратно откусил середину булки, стараясь, чтобы майонез не капнул на штаны.

Вот так, благодаря всему, что произошло в полдень на улице, выходящей к Старой площади, история только начала раскручиваться.