28. Как убить мать

– И совсем не хочешь помочь, так и дашь всем сгореть? – так же ласково улыбаясь, спросил Сайко.

– Так хватайте ребят, вяжите, как в прошлый раз. Не дали же им сгореть на Софийской площади. Знаете, где основная масса зомбированных находится. Только бесноваться будут все одно. Так уж складывается ситуация.

– А может, договоримся, слово волшебное скажешь, а мы тебе…

– Пулю в лоб, – засмеялся Марк.

– Можно и помягче приговор сделать. Такими талантами разбрасываться грешно. Ты где стажировочку проходил, не у шаманов ли на севере Канады, случаем? Больно много силы взял. Вначале такой потенциал не просматривался.

– Да вы и не смотрели особо. Так, вскользь отметили. А я и в шестнадцать не дурак был, прикрылся. Мне многое Кривоногов еще тогда рассказал, вот уж кто был профи, и тот на бабе погорел.

– Ты что, бабой Мариночку называешь? А я думал, ты в нее влюблен был. Такая яркая женщина. Огонь. А речи какие, а глаза, – плел кружево Наумыч.

– Да, красивая. Многие в молодости в женщин старше себя влюбляются. Я не исключение. Что правда, то правда. Наблюдательный вы, Михаил Наумович.

Он помолчал, будто вспоминая.

– Было дело. Кривоногов часто приглашал меня к себе, подучиться. Методики свои передавал. В быту Марина была истеричной и не слишком умной, сейчас это понимаю, но красивой и обаятельной. Много ли пацану надо. Богиня, истинно Мария Дэви Христос. Как не влюбиться, когда она касается волос и говорит: «Херувимчик мой. Милый мальчик. Волосы-то какие кудрявые, белокурые», – и проведет по ним нежной ручкой. «Мой» это её просто до печенок проедало. Верил ей, а уж как ревновал, когда она с этим Ковальчуком начала роман крутить! Он ведь тоже младше неё, существенно младше, не так сильно, как я, но достаточно.

– Марик, так ты до сих пор хочешь доказать ей, что лучше Ковальчука и Кривоногова? – удивленно ахнул Сайко.

– Нет уже. Немножко поумнел с возрастом, и стало смешно кому-то что-то доказывать. Да, ей захотелось, после стольких лет, опять возродить Братство в полной силе. Главное, не только ей и не просто Братство. Кому захотелось и сколько заплатили, все равно не расскажу, не мой формат, но нашли рычажки. А она, Мариночка, что? Кто вокруг нее остался? Кривоногов вне игры, да и силу потерял, или помогли потерять.

– Тогда, почему не в Москве? И резонанснее было бы, и Мариночка опять на белом коне, – тихо и проникновенно, как с внуком родным, разговаривал Сайко.

– Карта так легла, да и сложнее в Москве работать. А у вас… без комментариев, впрочем. Уверены они были, что за своими терками до каких-то убогих никому никакого дела не будет.

¬– А заказчики, выходит, не здешние? - улыбнулся Сайко.

– Не смешите, кто мы такие, чтобы в планы небожителей вмешиваться? И деньги, опять же, деньги. Они, сами знаете, Михаил Наумович, лишними даже у богатых не бывают. Презренный металл, но без него никуда. А тут заказчик хороший появился, давал, сколько просили. При этом раскладе получилось Марине популярность повысить, мелкому заказчику угодить, большого удовлетворить. Они заставляют, я делаю, а она и рыбку съест, и ножки не промочит. К ней претензий не будет, ее последователи всё затеяли. Хотят люди к Богу уйти. Хотят стать избранными, попасть в 144000 помазанных благодатью, и спасенными. Получить наши печати при жизни. Разве можно их за это судить? Наоборот – оказать помощь, спасти.

Я молчал и слушал. Набирался опыта. Сайко так незатейливо вел допрос, словно беседовал о погоде. Оба выглядели безмятежно, или соблюдали видимость безмятежности.

– Марик, я про крупного кукловода – экспериментатора – не спрашиваю, не расскажешь, понимаю, и никто никогда его не найдет. А мелкий заказчик, какой интерес имел, захотел шоу устроить или просто в колею попал?

– Да что скрывать – и сам он хотел, и, конечно, помогли. Меня нашли и привлекли, так сказать. Впрочем, история Алекса войдет в учебники психиатрии, если кто-то когда-нибудь снимет с нашего разговора гриф секретности.

– Это вряд ли, разве что лет через сорок, поэтому похвастайся, порадуй старика возможностями своей практики, помноженными на древние знания шаманов.

– Нет, Михаил Наумович, подробностями не поделюсь. Пускай со мной умрет моя святая тайна, мой вересковый мед. А с Алексом все просто. Десять лет назад мне попался пациент, молодой, богатый, в острой стадии галлюцинаторно-параноидального синдрома с ярко выраженной деструкцией «Я», тотальной деперсонализацией. Парень угорал в бреду. Родители просили вытащить любыми способами. Я помог. Снизил уровень активности бредовых идей. Однако бред величия и бред мессианства с присвоением им себе, дорогому, сверхъестественных, мистических полномочий, у него полностью не ушел – периодами неостро, но возвращался. Знаете же, преморбидный склад личности характеризуется склонностью к фантазированию. Вернее даже, активному вымыслу.

– Извини, что перебиваю, хочу уточнить. Я без разрешения не читаю чужые дневники, но в твоем планшете были, как мне сказали записки какого-то сумасшедшего. Это его?

–Да, его, Алекса, записки. Можете почитать, прелюбопытная клиническая картина наблюдается. Тем более, другие пользователи моего планшета не столь щепетильны, как вы. Хорошо, что в нем только эти заметки имеют ценность. Жаль, не успел с ним связаться. У него опять явно обострение.

– Да, сейчас ты ему не поможешь. А за разрешение спасибо. Обязательно ознакомлюсь. А ты дорассказывай, интересная история.

– Подлечил я его немного. Но чтобы скрасить мальчику лежание в кроватке, дед начал рассказывать ему про свою жизнь. Старики любят поделиться перед смертью воспоминаниями о прожитых годах. Рассказал о своей непростой судьбе и судьбе своего друга, и даже показал фотографию девушки, которую любил в то время. Тот попросил у него фотографию. Идея нравственного обновления мира, отмщения за несправедливость, красиво сплелась с любовно-эротической тематикой. Прошлое и современное совместились для него в одно время. Разграничений не было. Он считал ее живой и любил, да и любит, не менее страстно, чем Петрарка свою Лауру. Мстит за ее несчастную жизнь в этом городе. Вот откуда выбор места проведения акта возмездия, назовем это так. Им, высоким экспериментаторам, больше бы подошла Москва, Санкт-Петербург или, на худой конец, Киев. Но Алекс заказал ваш город, и заплатил немалые деньги. Они взвесили, и решили, что суть эксперимент важнее места.

– Марик, а если процесс отлажен, они уверились, что механизм работает, может, остановишь смертоубийство. Мальчика убедишь в том, что все идет как надо и…

– Он сумасшедший, но деньгам счет знает. Приедет, увидит толпу на площади, и только тогда переведет несколько миллионов долларов одному фонду, который дальше сможет спонсировать Цвигун.

– Но ты свои деньги, думаю, получил, вот только вряд ли воспользуешься ими. Да и основные наниматели оценят ли твои заслуги после того, как ты у нас побывал?

– А кто не ошибается? Устал, сплоховал, но когда все раскручено и, считай, от меня уже ничего не зависит, чертовски захотелось сходить к Полине. Узнал, что ей стало хуже после госпиталя. Какие-то коновалы, а не психиатры, у вас там работают. Зачем так грубо вмешивались?

Тут я не выдержал:

– А чего вы так об Улицкой переживаете? Вы же пришли убить ее, в карман за оружием полезли…

Марик посмотрел на меня с нескрываемым презрением.

– Капитан, я хотел достать влажную салфетку и вытереть ей рот. Слюна текла, а это так не эстетично. Красивая – и такая беспомощная. А потом планировал вернуть ее в сознание, а тут вы, как ковбой из-за куста, со своей пукалкой.

Сайко бросил на меня укоризненный взгляд: молчи, мол.

– Марик, признайся старику: она, действительно, похожа на Марину, или мне показалось?

– Все-то вы замечаете, Михаил Наумович. Похожа, и лучше нее в тысячу раз, хотя и больна. Я так хотел забрать ее в Канаду, от всего этого вашего беспредела и нищеты. Пожить с ней в домике на берегу Великих озер. Я бы купировал ее приступы, и хоть раз в жизни за многие годы был бы счастлив… Не вышло. Жаль только, не успел ей помочь. Вот это, действительно, жаль.

– Марик, а если мы тебе позволим вылечить Полину, спасти, сам видишь – она угасает, ты снимешь с ребят, с толпы этих твоих подопечных, склонность к самоуничтожению?

– Я подумаю, но сначала увижу и поработаю с Полиной.

– Как скажешь, как скажешь. Я устал, стар стал для таких интересных бесед. Да и ты, похоже, утомился, после всего-то. Серёжа отведет тебя в комнату, отдохнешь.

– Ох, Михаил Наумович, хитрите всё. От него не сбегу. Здоровый парнишка. Вижу, что не подвержен моему воздействию, да еще блочок дополнительный на нем стоит, от вас думаю. Его бы в двадцать лет, да в хорошие руки, цены бы ему, как психотерапевту, не было, а сейчас поздновато. Хотя, если вы возьметесь, все возможно.

– А еще хочу сказать спасибо, Марик, что не убил меня сразу, как приехал сюда, ведь меня только последние дни охранять стали, а так жил себе одинокий старик. Беззащитный.

– Я не такой кровожадный, как вам кажется, сам никого не убивал. Исполнительный директор договаривался с гадами продажными, сотрудничками сего чудного учреждения, в котором сейчас нахожусь. Они убивали, кого просили, и кого не просили, чтобы себя подстраховать. Про вас я молчал.

Он повернулся лицом к видеокамере:

– Уважаемый генерал Мамонов, извините ребятишек, что расшалились немного, машины поджигали, билборды расклеивали глупыми картинками.

– Пойдем уже, – сказал я, поняв, о чем он. – Вот улыбающиеся мертвецы, чем провинились?

– О, это личная фантазия заказчиков, хорошо оплаченная, и не мне, кстати. Им казалось, что город должен трепетать в предвкушении возмездия. Улыбающиеся трупы в закрытых помещениях должны указывать на разыгравшуюся фантазию больного мальчика, если на него выйдут, и уверить общество в его сумасшествии. Отличная версия, не так ли? Без истории с Бэтменом и Джокером всё бы тихо прошло, за политическими играми и выяснениями служб, кто круче и нужнее, не заметили бы ничего. Лишний выпендреж вышел им боком, а может, на это и рассчитывали. Добивались не жертв, а эффекта. Исполнительный директор решил, что ужас, летящий на крыльях ночи, это круто. Хорошо, от меня сейчас уже ничего не зависит, они придут седьмого числа.

– Спасибо за беседу, Марик. Надеюсь, ты подумаешь о предложении, – сказал Сайко на прощание.

– Конечно, подумаю, чем еще заняться на досуге. Посплю, поем. Книжку хоть какую-нибудь почитать дадите?

Повернулся ко мне.

– Пойдем, капитан, отдохнуть хочется.

Продолжение следует