20. Как убить мать

Глава 17. Дарья Снегирева

«Даша, Даша, опять пойдешь в это кодло?»

Дарья Снегирёва собирала дочь в школу, а в голове крутились невесёлые, порою злые мысли.

Не хочется идти в полицию снова, а надо, ради Лизочки. Нужно взять справку для получения пенсии по потере кормильца. Идти в это проклятое отделение не хотелось от слова «совсем». От них толку никакого, разве что справка. Это они только и умеют – справки выдавать… А справка нужна. Послать тетю, так не дадут ей. Самой надо. Противно… Противно видеть их рожи. Наглые, тупые, бездушные и жадные. Желающие отфутболить тебя как можно дальше при малейшем понимании, что ты не собираешься платить. Иногда они натягивали личину сочувствия, как полагается по уставу при работе с потерпевшими, но это еще хуже, чем неприкрытая алчность и равнодушие. Станиславский не дал бы им даже роли статиста, такие они отвратительные актёры.

Как дура надеялась: может, начнут следствие, и случится чудо – его найдут живым, вызволят, он вернется домой, и тогда прекратятся изматывающие сны, в которых они разговаривают. А то снилось, что он проходит мимо, словно чужой, то лицо его вдруг изменялось до неузнаваемости.

Отведя дочь в школу, в десять часов, взяв у дежурного пропуск, поднялась в указанный двадцать седьмой кабинет.

Громко постучала. Надоели уже робость и покорность. Из-за двери донеслось спокойное:

– Заходите.

Когда вошла, последовало такое же спокойное:

– Присаживайтесь.

За столом сидел молодой мужчина, ровесник предыдущего следователя, занимавшегося делом пропавшего мужа. На этом сходство и кончалось. Тот всегда был бодр, свеж и аккуратно одет, словно с картинки сошёл. Такой же равнодушный и отстранённый, как бездушное фото в глянцевом журнале. Сидящий за столом выглядел усталым, не выспавшимся, небритым – легкая щетина пробивалась на подбородке. В серо-зеленых глазах, смотревших доброжелательно и внимательно, светились интеллект и неподдельная заинтересованность. Он казался чужим в этом гадюшнике, как павлин в стае ворон. Порядочность и интеллект не совместимы с работой в органах – это аксиома, как две параллельные линии, что не пересекаются. И еще его лицо показалось Дарье смутно знакомым. Наверное, видела когда-то, во время визитов к Володину.

– Дарья Владимировна, вот справка для подачи в опекунский совет. Так будет меньше проблем с выпиской пособия для дочери, – протянул он бумагу.

– Я могу идти? – спросила женщина для приличия, намереваясь встать, чтобы уйти.

– А поговорить? - губы Антонова дрогнули в едва заметной улыбке. - Мне нужно задать вам пару вопросов.

– Наговорилась уже. И у прокурора тоже. Говорливый такой, по фамилии Комар. Молодой и борзый. Я ему о необходимости открытия дела, а он мне: не меньше пяти. Я объясняю, что денег нет, а он: чего же тогда пришла? Муж программистом был, значит, деньги есть. А раз нет, то либо он дурак, либо вы не хотите, чтобы его нашли, - вскипела Снегирёва.

– А вы не хотите? – огорошил её вопросом.

– Почему же не хочу, очень даже хочу. Я не верю, что тело, которое мне предоставили для опознания – мой муж.

– Почему? – во взгляде Антонова появился охотничий азарт, как у кота, увидевшего мышь.

Дарье вдруг захотелось рассказать этому следователю всё о своих подозрениях. Он располагал к себе, в отличие от предыдущего. Или ей просто захотелось выговориться. Хоть кому-то неравнодушному.

– Зубная формула другая, не сильно, но другая. Я сходила к стоматологу, где он недавно лечил зубы, и посмотрела карточку, сравнила. И легкие у трупа бледные, не такие, как у многолетнего курильщика, а муж курил. Также рост ниже на четыре сантиметра.

– Дарья Владимировна, вы точно уверены, что найденное в лесу тело не ваш муж?

– Точно. К сожалению, ДНК экспертизу отказались проводить. Я попросила об этом хорошего знакомого, замдиректора института криминалистики Петреченкова. А ещё они похоронить хотели его, как бомжа, в общей могиле. Еле отбила тело, чтобы похоронить по-человечески.

– А вы знаете, что на прошлой неделе Григорий Максимович Петреченков умер от сердечного приступа по дороге на работу?

– Сердечный приступ? Значит, так это сейчас называется, – горько усмехнулась женщина.

– Сердечный приступ – значит, сердечный приступ. И кстати, патологоанатом Мухин Дмитрий Андреевич, который делал вскрытие и давал заключение о смерти вашего мужа от обморожения, попал в автомобильную аварию, и у него очень серьезная черепно-мозговая травма.

– Серьезно?! – чуть со стула не упала Снегирёва.

– Более чем. Поэтому, прошу ответить на несколько вопросов, а я походатайствую перед начальством о повторном открытии дела по поводу смерти или пропажи вашего мужа. Вы на эксгумацию согласны?

– Конечно! Я специально его похоронила, а не кремировала, как предлагали многие.

– Итак, рассказывал ли вам супруг, какой именно заказ он получил? – прозвучал первый вопрос.

– Нет, не рассказывал. Намекнул только, что он важный и связанный с протестантскими церквями, типа базы данных для СБУ.

– Точно СБУ? – удивился Антонов.

– Господин Антонов…

– Сергей Викторович… Простите, забыл представиться.

– Сергей Викторович, Денис очень недолюбливал коммунистов, КГБ, много читал о прошлом, вообще интересовался историей, философией, был чрезвычайно образованным человеком с прекрасной памятью. Программирование он буквально в троллейбусе изучал, ехал и читал какой-нибудь очередной учебник. Он ведь по профессии не программист.

– Ближе к делу, Дарья Владимировна, так что там с СБУ?

– К СБУ он относился так же, как и к КГБ, считая, что они одного поля ягоды, и методы у них одни и те же. Как-то он сказал, что протестанты такие же продажные твари, как и православные, и так же, как те в свое время подавали списки прихожан в КГБ, так и эти дали списки своих членов для того, чтобы СБУ завело на них досье.

– Именно так и сказал? – уточнил Антонов.

– Абсолютно. Он очень расстроился и огорчился от предстоящей работы, даже не хотел ее делать, но на него, похоже, надавили. В «Х» он считался лучшим составителем баз данных. А так надавить на него могло только СБУ. Он и сам говорил, что встречался с СБУшником. Так и сказал, что согласился взяться за этот заказ только после серьезного разговора с кем-то из СБУ. Потом пробормотал: «Что они с этими сумасшедшими и фанатиками собираются делать? Зачем они им?». И больше ничего не говорил.

Антонов молчал. В его голове теперь четко складывалась картина, почему делом не только не заинтересовались, а просто запретили открывать, приказав списать его как несчастный случай. Недаром Володин говорил, что не только их шеф Никонов советовал списать дело на несчастный случай, а и указывал на кого-то сверху. И не спросишь у него теперь, кто советовал – инсульт, и серьезный. Забегал с утра к секретарше шефа Маше - горюет. Сказала, разговаривать не может, язык парализовало и всю правую часть тела.

Дарья посмотрела на озадаченного следователя и подумала: «Кажется, встречаются еще нормальные люди и в наших органах». Но не особо обольщалась. Зачем строить иллюзии, их разрушение так болезненно.

– Извините, задумался, – проговорил Антонов. – Скажите, а вы видели эти документы?

– Нет, не разглядывала, но часть была в обычных бумагах, а часть на флешке записана. Бумаги он в сумку засунул перед уходом, а флешку покрутил в руках и тоже положил в сумку. Только с собой ее не взял, дома оставил. Ушел с пустыми руками, что редко делал, всегда сумку с собой таскал, набьет книгами – и носит. Ему предыдущую работу надо было в тот день закончить, чтобы потом к новой приступить.

– Так сумка оставалась дома в день его исчезновения?

– Да, а потом кто-то ее забрал.

И Снегирёва рассказала, как в полусне услышала, как отрылась дверь, но не вышла, не захотела вставать. Думала, что это муж вернулся так поздно, хотя не услышала его характерного кашля. Только, когда дверь хлопнула второй раз – стряхнула дремоту и встала. Мужа не было, на полу валялись бумаги. Про сумку вспомнила только утром, после разговора с сотрудниками фирмы, которые спрашивали, где Денис и почему он не явился на работу. Они, кстати, тоже говорили, что Денису звонил кто-то из СБУ, но никто из органов на фирму не заходил и о его новой работе не рассказывал. Ещё Денис говорил, что деньги обещали перевести по выполнении, и что его эти гады силком заставили, считай, изнасиловали. Так и сказал.

– Хорошо, что вы не пошли здороваться с мужем, когда услышали шаги, - заметил Антонов.

– Почему?

– Потому что убили бы Вас, Дарья Владимировна, как лишнего свидетеля. За сумкой они приходили.

– Скажите, а есть вероятность, что он жив? – с надеждой посмотрела она на следователя.

– Я не ясновидящий. Проведем эксгумацию – узнаем. Не могу ничего обещать, дело откроем, будем искать, а вы сейчас езжайте в опекунский совет. Выйдете на улицу – позвоните тёте и скажите, что, мол, получили справку, пришлось долго ждать, и что тут все такой же бардак и хамство. Можете даже хорошенько нас поругать. Только о нашем разговоре и своих подозрениях никому, совсем никому, ни слова. Это жизненно важно для вас и ваших близких.

– Спасибо, Сергей Владимирович! Так и сделаю. Прощайте, - с чувством произнесла женщина.

Дарья выскользнула в коридор и почти бегом покинула ненавистную контору.

Продолжение следует