05. Как убить мать

– Вчера пришла конкретная просьба, скорее, требование. Он сообщал, что нужный ему человек хочет приобрести один из городских телевизионных каналов. Даже почту какую-то придумал, конечно, одноразовую – для связи. Как ты понимаешь, тут в верхах все схвачено, и наживать себе политических противников или конкурентов никто не собирается. Телевидение – важнейший канал связи с электоратом, кто из влиятельных даже от маленькой возможности толкать свои взгляды откажется?

Я заказал себе и ей еще по чашечке кофе.

– Мэр ответил однозначно ему вчера: «Каналы самим нужны. Все заняты». А сегодня его подстрелили.

– А какую тематику канала озвучил предполагаемый покупатель?

– Новостийно-просветительную.

– Очень широко и не конкретно. Можно говорить о чем угодно, как и просвещать разным вещам. Да, кстати, кто будет ВРИО мера?

– Вот это плохой вопрос.

Вдруг Наташа, обворожительно улыбнулась, пересела за соседний стул, чмокнула меня в щеку и начала теребить волосы, тихо нашептывая:

– Сделай лицо попроще и изобрази мужской интерес, сейчас в кафе зашел сотрудник нашего отдела, легенду надо отрабатывать.

Я соображаю быстро. Хотел даже пересадить ее себе на коленки, но стулья оказались высокими, а стол низким, так что перебор. Поэтому просто взял ее за руку, поцеловал пальчики и стал теребить шелковистую русую прядку, выбившуюся из строгой прически. «Драмкружок на выезде», – мелькнула язвительная мыслишка. И сразу стало весело.

– Милая, – произнёс громко, лукаво глядя ей в глаза, – у тебя перерыв, вероятно, заканчивается, давай вечерком, как обычно. Сейчас тебя провожу, у меня есть еще немного времени, а так дела, дела, но это мужские игры, девочкам они не интересны.

– Да-да, конечно, – поддержала игру Наташа и мило улыбнулась, показывая опять очаровательные ямочки на щеках.

Она зацепилась за мой рукав, и мы выплыли из кафе.

Ласково глядя мне в глаза, она произнесла:

– Вечером расскажешь все, что удалось выяснить о смерти в закрытом помещении. Я узнаю подробности нападения на мэра. Делом о покушении на него, конечно, будет заниматься особый следственный отдел, скорее всего пришлют кого-то из столицы. Пока они раскачаются, вникнут – время пройдет. Многие не любят его, подозреваю, что постараются затянуть следствие. Вероятнее всего, вообще ничего не выяснят, как всегда. А я уверена, твои дела и покушение на мэра связаны. И тут, и там информатором выступает Бэтмен. Но про это в мэрии знаю только я и сам мэр. В СБУ - только абсолютно проверенные люди. И они не рекомендовали мне сообщать столичным о предупреждениях Бэтмена и угрозах Джокера. Сказали, сами разберутся. Не любят столичных.

– Наташа, – я постарался завершить разговор, – получается, Джокер играет открыто и предъявляет конкретные, понятные требования. А Бэтмен как бы только в уголовной хронике мелькает – добрый и пушистый. Защитник слабых и обездоленных… Интересно посмотреть, что за возня творится в вашем гадюшнике после покушения.

– Скорей всего ВРИО будет Петренко, – вздохнула Наташа. Его спустил к нам из столицы с полгода назад Яцинский. Это его человек. Во многое успел пустить корни. Это очень, очень плохой вариант, поверь… До встречи.

Она еще раз чмокнула меня в щеку, посмотрела «влюбленными» глазами, и побежала в горсовет. Артистка.

– Да уж, дела, Сергей Викторович. Хотел интересного и мозгодробительного – получи и распишись – пробормотал под нос.

>Глава 6. Встреча с родственниками погибших

Я покрутил в руках смартфон – не сданный вещдок из квартиры Марины. Все равно наши «орлы» разбираются в электронике, как свинья в апельсинах. Посмотрю сам. Меня грызло смутное подозрение, что какой-то момент из видеозаписи Бэтмена вырезан. Стоит проверить журнал входящих звонков, смс, поковыряться в кэше… Вдруг обнаружу чего, не отображённого на видеозаписи.

Пробив по базе адрес Марининой матери, не стал вызывать женщину в отделение, а поехал к ней сам.

Меня пустили в квартиру, которая соответствовала образу хозяйки. Серая, скучная, безжизненная, небогатая. А ведь раньше женщина была красивой. Сейчас она напоминала увядший цветок.

Присел на предложенный стул и сообщил, что у меня неприятные известия. Женщина напряглась, судорожно схватилась руками за старенькие домашние штаны и впилась в меня, не мигая, большими, как у дочери, карими глазами.

Сообщил горестную новость. Рассказал версию о вероятном инсульте – зачем пугать заранее, а вдруг, и правда, инсульт?

Женщина опустила голову, а потом глухим, надтреснутым голосом сказала:

– Она всегда забирала то, что считала своим. Это она забрала Маринку. Гадина.

– Кто и куда забрал? – озадаченно попытался выяснить я.

– Да матушка моя святая, Алла Борисовна. Она забрала ее у меня, когда дочка была совсем крохой. И теперь забрала с собой. Не захотела оставлять мне. Маринка была здоровой, ну, немного эксцентричной, неуравновешенной, но инсульт у нее не мог случиться. Мать грозила мне, что девочка уйдет вслед за ней. Вот и забрала. Была одна, одна и осталась, – и заплакала тихо и безнадежно, без всхлипываний, только плечи тряслись.

Я спросил, есть ли в доме какое успокоительное. Она слабо махнула в сторону комода.

– Верхний ящик…

Достал пузырёк барбовала, накапал в чашку с водой сорок капель, подумал, и добавил ещё два десятка.

Мне не хотелось, чтобы она погрузилась в глубокий шок от осмысления случившегося. Поэтому, когда плечи перестали так сильно дрожать, попросил все-таки рассказать, почему дочь воспитывала бабушка, а не родная мать.

Красные глаза и обкусанные губы сделали лицо матери более живым, по сравнению с серой тенью, встретившей меня на пороге квартиры.

– Да я последний человек была для мамы, блудница, грешница. Мой первый муж – студент, хороший такой мальчик... Влюбилась в него, как результат – ребенок. Он сразу женился на мне, как узнал…

На миг замерла, как бы погрузившись в воспоминания, потом качнулась, возвращаясь из глубин памяти, и продолжила:

– Мама считала его легкомысленным, и добилась того, чтобы мы расстались. А он и сейчас все такой же хороший… Маринка только после того, как вышла замуж, с ним познакомилась, раньше бабушка не разрешала. Он так обрадовался! Помогать ей стал… Я всегда была никакой, послушной, ничего не значащей овцой. После развода, вообще никому не нужна стала, только Богу… Стала неистово молиться. Пастырь напутствовал, что все грехи мои простит Господь и о дочери позаботится, если буду верно служить церкви. Сказал, что отныне не должна больше выходить замуж. Повторный брак не по вдовству, по канонам веры – блуд. Если бы тогда это осознавала, не разошлась с Сашей никогда. Однако так случилось, что встретила другого мужчину. Но я же овца… Позвал замуж. Вышла второй раз. Муж… – замолчала. – Мы и сейчас живем. Нормальный муж, чуть выпивает, бутылочку пива в субботу. Другие бы так пили, смешно… К дочке относился нормально. Все равно мать забрала Маринку и отлучила меня от церкви. Прошла весь этот ужас отлучения, и все эти годы не могла принимать участия в причастии. Спасибо, что разрешили присутствовать на собраниях.

– Вы так и ходите в эту церковь? – удивился.

– Я верю, что Бог меня любит, а люди... Хотя мне очень плохо до сих пор, когда на меня смотрят, как на блудницу. Сейчас поспокойнее стало, а раньше совсем строго было.

Я мысленно диву дался. Средневековье какое-то. В наше время – и такой бред. Хотелось понять ее поступки, но времени не хватало. Надо было выяснить про связи ее дочери.

– Куда последнее время ходила Марина?

– Да как всегда – по в воскресеньям пела в прославлении в церкви «Победа». Прославление – это песни хвалы Господу. Поются в начале и в конце служения и между проповедями. Но мне кажется, что стала куда-то еще ходить петь. Говорила про какие-то репетиции, но время и дни ее репетиций в «Победе» были другие. Я не придавала этому особого значения, да и не задумывалась особо. Мы с ней вместе за бабушкой ухаживали, ее нельзя было оставлять одну. Бесновалась она временами. Проклинала нас, грозила вечными муками. Описывала их в красках. Замучила совсем своими речами. Хотелось бросить ее в этот момент, но нельзя отойти, металась, свалиться могла с кровати.

Лидия Васильевна замолчала, погрузившись в глубины подсознания. Глаза при этом оставались абсолютно пустые, будто выгорело в ней все. Абсолютно все. Качнувшись, будто очнувшись, продолжила:

– Марина последние два месяца отпрашивалась у меня частенько. Возвращалась спокойная и умиротворенная, как будто прикоснулась к чему-то великому, сокровенному. Я за нее радовалась. Сама от материных слов сходила с ума, а за неё радовалась, что она может отвлечься.

– Она что-нибудь рассказывала, когда возвращалась с этих песнопений?

– Да нет, не особенно. Как-то обмолвилась: «Мы там поем, мама. Нас немного, но как это великолепно, как освобождает от бренного и сиюминутного! Я буду спасена. Он скоро придет, совсем скоро, ты должна тоже молиться о спасении. Только 144000 спасутся. В «Победе» такому не учат».

– Он – это кто?

– Вероятно, Иисус. Я так поняла. Да вы поговорите с ее первым мужем. Она с ним иногда встречалась, беседовала. Он ее поддерживал. Она ведь совершенно не приспособлена к жизни. Теперь хоть квартира у нее была бы. Приватизирована на нее, да и прописана она там. Выходит, хозяйкой и не успела побыть. После развода на съемной жила, не хотела с бабкой под одной крышей. Олег оплачивал ей жилье, муж ее первый.

– Телефончик или адрес Олега знаете?

Я знал, что под воздействием успокоительного она вскоре уснет, а когда проснется… Чем я могу помочь? Сколько раз уже вот так оставлял людей со своим горем одних, без помощи. Без всякой надежды и возможности что-то изменить. Проклятая профессия! Все, надо уходить. Совсем сукой стану. «Если уже не стал», – повторил, как какую-то мантру.

Телефончик записал. У Лидии Васильевны уже закрывались глаза. Попрощался и подумал, сколько же тараканов в голове у людей. Запретили жить с мужем, забрали дочь, прокляли и отлучили от церкви. А теперь ещё добавилась уверенность, что бабка после смерти забрала внучку с собой. Средневековье. А ведь она в институте училась, бухгалтером работает, с людьми общается.

Вышел на улицу, вдохнул глубоко, прочищая лёгкие от спёртого воздуха квартиры, пропитанного скорбью и резким амбре спиртового успокоительного. Встряхнув головой, чтобы привести мысли в порядок, стал набирать номер первого мужа Марины.

Мы договорились встретиться в его офисе. Секретарша, не спрашивая, сразу принесла две чашечки кофе. Я представился, и он тоже сказал о себе пару слов. Почти мой ровесник. Свой бизнес, разговор образованного человека, да и выглядит вполне адекватным вменяемым парнем, не из прошлого века. Рассказал ему версию об инсульте. Известие о смерти бывшей его искренне опечалило. Понуро опустил голову. Потом взглянул на меня пристально:

– Раз следователь в чине капитана пришел навестить меня сам, существует версия, отличная от инсульта, или я ошибаюсь?

– Да, Олег, версия существует. Ваша проницательность делает вам честь, но озвучивать предположения сейчас не имею права.

Попросил поделиться своими воспоминаниями, особенно за последний период жизни усопшей.

Он пил кофе и нервно ломал принесенное секретаршей печенье на мелкие кусочки.

Продолжение следует