Мелькнула счастливая рожа
И скрылась за створкой дверей.
Прохожий, на друга похожий,
Нырнул в дымку прожитых дней.

Автобус прерывисто фыркнул
Зажав дверью чье-то пальто.
Колес грязно-серые дырки
Во тьму покатили бордо.

Кокетливые габариты
Мигнули прощальным огнем,
Оставив мне сердце разбитым
И льющейся горечью в нем.

Бейсбольной кленовою битой
Рубцов понаделав на нем,
Малиновые габариты
Исчезли во тьме за углом.

Запрыгало сердце нестройно
В такт уличного фонаря.
Той рожей друг детства покойный
Напомнил, что был у меня.

С такой же дурацкой улыбкой,

Ах, когда-то был и я задирой...
Унеслось, как невесомый сон.
Трогал ли в далеком кудри милой,
Сочинял ли, как в нее влюблен?

Там, когда-то в драках рвал рубахи.
А затем бодягой синяки
Выводил под оханье и ахи,
В кровь терзая губы по-мужски.

Было время, с клумб таскал охапки.
Те цветы, валяясь под дверьми,
Чувственные осыпали шапки
Безответной и пустой любви

Далеко был всеми узнаваем,
На районе я держал фасон.
Хохотал во мне продажный Каин,
Авель извлекал протяжный стон.

Я умел любить на всю катушку.
В тайне душу к Богу волочил.
Я стихи писал одним подружкам,

Опустился в реку месяц

Молодой,

Под утесом стала заводь

Голубой.

Заиграла на загривках

Бирюза.

Золотая ткнулась в берег

Полоса.

Не говорите обо мне...
Забудьте, вычеркнув навеки
В густом березовом вине
Рябин пылающие ветви.

Забросьте к черту две весны.
В ушедшие не лазьте зимы.
Утес, два лета, три сосны
Пусть будут памятью гонимы.

Не вспоминайте обо мне.
Не стоит тратиться впустую.
Сочтите будто бы во сне
Я Вам привиделся вживую.

И, несмываемой чертой,
Крест начертав на грустном прошлом,
Умерьте пыл и норов свой.
Не то покажетесь мне прошлой.

А открестившись, свой недуг
Просыпьте пеплом на былое.
Освободитесь от потуг
Увечить местью неживое.

Обид желаю не держать.

Щучье око колышет свинцовую ленту.
Чешуя фонарей перламутрит асфальт.
Платит мост водокрутам пожизненно ренту
Гулким танцем колёсных кувалд.

Пенят гривы реке заоктябрья ветры,
С воем, тени кромсая, сгибают валы.
Скулы улиц пихают последние метры
В одноногих проспектов углы.

Залилась Лада плачем простуженной флейты,
Заскулили виолой навзрыд тормоза.
Многотонный фагот - автосмрадный ефрейтор
Расколол галогены в глазах.

Дрязгануло пиано о форте трамвая.
ТЭЦ рванула гармонно меха.
Из окна бредни пьяные слышатся Раи
И домашнего скарба летят потроха.

Из сини выперлась Луна,
Жёлтым в огурцы берёз.
Город-скрипка. Одна струна.
Резонанс ее - визг колес.

Ведут тротуар - змею
К пустой остановке "Хлябинка",
Где я у столба стою,
Морские ежи кустарника.

Дрыхнут вовсю плебеи;
Давно без войны житуха.
Бизнес разврат понасеял,
Власть обрекла на муки.

Красное рвется в дали.
Жгут еле выдул вену.
Доза, блеснувши сталью,
Ломке пришла на смену.

Серым обьелись глазищи.
Оранжевое вновь уводит.
В белую прет полосищу,
Куда голубое входит.

Входит, выходит, входит.
Торч накатил не к месту.
Столб с фонарем с ума сводит

Вечер. А может ночь. Неважно.
С крыши город, как на ладони.
Под ногами пропасть. Страшно.
Фары машин снуют, как пони
По манежу "Шапито".
Но не об этом, это не то.

Скалится город прыщавою рожей.
Не прыщи - фонари-веснушки.
Окна горящие так похожи
На зерна последние в кормушке
Для домашней птицы.
Месяц в чреве кобылицы.

Стою на краю. Пьян конечно.
Звезды качаются на реке.
Руки раскинула мои вечность
На голубом молоке,
Млечный Путь которое.
С днищем рычащим моторами.

Все же ночь это, ночь. Лезу выше.
Лестница из темноты в подмогу.
Диск Луны обозначив крышей,

Я так мечтал, что не откажете...
И грезилось - целуя Вас,
Вы, задыхаясь, тихо скажете:
- Я тоже полюбила Вас

Казалось, что случится страшное,
Когда взасос целуя Вас,
Душа бессовестно гулящая
Прильнет, вдруг, к Богу первый раз.

Я видел сны, где вёл вас под руку
Осенней рощей, говоря,
Что сердце сжало, будто обручем
И, что разжать его нельзя.

Мне думалось, отброшу прежнее,
Забыв дорогу в кабаки,
И говорить Вам только нежное,
Касаясь трепетной руки.

Мне так мечталось - не откажете.
Я грезил, что целуя Вас,
Нутро растленное и бражное
Покончить сможет с прошлым враз.

Ветрен май. Земля ледаща.
Зябнет чахлый первоцвет.
Дремлет в белой неге чаща.
Месяц запахнул жилет.

Высыпав на парусине,
Звёзд холодная роса
Опустила на лощину
Голубые волоса.

Ропщут заросли лещины,
Тянут прутья в небеса.
На опушке дух незримый
Тихо сеет чудеса.

Зябко. Вспыхивают льдинки.
Занимается заря.
Кажется, что близ тропинки
Леший прячется у пня.

Изогнувшись, клен несмело
Лапой тронула сосна.
От забот устав, присела
На проталине весна.

Я не злюсь и не переживаю,
Но порой нутру не по себе,
Что года впустую пролетая,
Полстолетья выстучали мне.
Только цокот слышен издале'ка.
Только спины в пене мельтешат.
Не заметил, что потратил столько,
Что пробило, вдруг, за пятьдесят.
Не согласен! Воротите тридцать.
Я готов их вновь перебирать
Даже если видеть те же лица
И с кем спал по новой ночевать.
Пусть в поту, искусывая губы,
Буду пуп до грыжи надрывать.
Пусть Господь считает это глупым,
Жажду тридцать, а не пятьдесят.
Снизойдите, воротите тридцать.
Мне б процвесть ещё один разок,
Я бы взмыл над миром гордо птицей.