Вон чёрт спешит, чтоб взять навечно душу.
Он деловит, пергамент приготовил,
Не суетлив, уверенно спокоен,
До времени себя не обнаружил.

Приходит вовремя, протягивает шило,
Стилет его, наверно, потерялся,
Чтоб кровью в договоре подписался
Неправедник, которому всё мило.

Чёрт лист подставит, хитро улыбаясь,
Его работа – создавать желанья,
Кипят которые с момента мирозданья,
Моралью лишь немного укрываясь.

Даёт возможность чёрт покуролесить,
Условий нет, зато цена известна.
И предложение оформлено так лестно,
Не всякий хочет перспективы взвесить.

Фотосессия на закате.
Ты – в обнимку с солёным ветром…
Улыбаешься в лёгком платье,
Чайки кружат, волны приветы…

Море шумно у ног хлопочет,
Капли бисером, шлёт горстями…
Посвежело в предвестье ночи.
Солнце скрылось в янтарной дали.

Горизонт в позолоте - сказка,
След у кромки… и это диво.
Море теплое. Ты прекрасна.
Время замерло. Всё красиво.

И хотя скоро ночь, но звёзды
Не спешат проложить дорожку.
Я ловлю в объектив, не поздно,
Контур твой среди волн тревожных.

Фотосессия, фоном небо,
И бликует… Над морем счастье.
Кадр удачней, пожалуй, не был,

Брешет «ящик», как пёс ледащий,

Как пёс.

Злобно, слепо, о настоящем

Донёс.

Лай хрипатый, телеразборы

Про жизнь.

Вор дозволил сказать про вора,

Как жил.

Когда достигну я почтенных лет,

Я знания, скоплённые за годы,

Сложу в понятный, нужный всем буклет,

В котором вскрою таинства природы.

Вели следы твои на север,
Туда, где холод и покой,
И где сиянье словно ветер
Колышет звёздный ровный строй.

Туда, где белые медведи
И где могучие моржи.
И люди людям все соседи,
Где лета нет, лишь миражи.

Одна дорога вертолётом,
Вторая, если ледокол,
Дробя мороз по низким нотам,
Создаст до Мурманска «прокол».

А я шагал на юг, до моря,
Туда, где солнце круглый год.
Следы, песок, волна и… Вскоре
Пляж снова пуст, как и курорт.

Ты не была полярной чайкой,
Я не был жителем югов,
А то, что встретились случайно,
Так это с помощью богов.

Немного тех, кто верует от сердца,
Обычно верят только на словах,
И грех надуман, и какой-то страх,
И к свету путь, и в искупленье дверца.

Заветы чтить, моля себе прощенье…
За грех свершённый – человек не свят-
И даже в рясе, с бородой до пят,
Торгуется за душу, во спасенье.

Греха признанье – в общем-то, немало.
О милости незримого молить…
А разве грех родиться, просто жить?
И в чём вина, ведь нами жизнь играла?

Чужой душою коль не торговали
И не решали: жить кому иль нет,
Хоть будет под сомнением ответ,
Сказать, что «грешен» стоит ли едва ли.

Пятьдесят воробьёв. День ясен.

Словно яблоки, но из пуха…

Клён канадский, а может, ясень.

Ветка – место для встречи друга.

За всё ли есть своя цена?

Тарифы знаем, как мы платим?

Оплата часто не видна,

Но иногда желаешь – хватит.

Времена плаща и шпаги,

Мушкетёрский канул век,

Доказательства отваги

Изменились, человек.

Вот я дурак – не могу обмануть.
Я знаю, с обманом живётся круто,
А честность теперь – атавизм, бред и жуть.
Но лгу если, гадко в душе почему-то.

Так что же теперь, навсегда замолчать?
Молчанье – не ложь и, по слухам, мудро.
Ведь золотом платят за молчания час,
Когда в тишине день толкается с утром.

Иной раз слова могут так навредить,
Что силы их хватит разрушить стену,
И тут же другую нагородить,
Ломая доверье, и рождая проблему.

Терплю через силу, желая сболтнуть,
Язык распирает мне сжатые губы,
И как у распутья неведомый путь,