1.

Бес в ребро - в народе говорят,
когда ты, забыв принять таблетку,
сверлишь дальнозоркостью нимфетку,
слюни распуская в три ручья.
А у ненормального, как я,
чёрт облапал всю грудную клетку -
совесть мы с ним делим на паях.

Жизнь - как рана, в ней сомненья - соль;
я терзаюсь думами и маюсь,
ощущение - что-то упускаю,
годы прут, а приключений - ноль.
Буферною зоной - алкоголь,
не грешить чтоб - за стакан хватаюсь
и давлю мозолью на мозоль.

Другу вскрою душу - не секрет,
тот, ханжа, закатит томно глазки;
он - маньяк в благочестивой маске,

* * *

Нет, не справиться мне с ощущением,
что халявою счастье внезапное
бурухтанит удовлетворением
в сердце песню свою непонятную.

Нет, не помню откуда усилия
взЯлись, чтоб раскромсать нормы этики.
Взрыв в мозгах расплескал изобилие
эндорфинов и всякой эклектики.

Нет законов. Есть ночь. И в ней - двое.
И как утром простимся - не знаю я.
Но сейчас ты - как Маха у Гойи,
или Рембрандта кисти Даная.

Нет, не надо нам всяких РембрАндтов,
не упал ни на кой любой Гойя...
Мы с тобой анархисты-сектанты,
дети солнца и внуки покоя.

Ночью гроза мне радирует в крышу -

SOS! Приближается армагеддец!

Я - в лице умном, мол, сплю и не слышу,

весь из себя, будто гуппи-самец.

Мы бежим, чтоб бежать. Мы спешим, чтоб спешить.

На потеху промозглому утру.

Скрип пружины людской ветру не заглушить,

не разбавить толпы камасутру.

* * *

Вода течёт. Огонь горит. Век долог.
А я - внук Ленина и пионер.
Но прежним взглядам нужен офтальмолог -
в расфокусе индейцы Дэ Дэ Эр.

Утюжит мама снежную рубашку -
всё слабже помню - шею тёр крахмал.
Той ночью кто-то подломил "стекляшку".*
Я то ли знал про то, а то ль не знал.

За пеленой Тимур с его командой.
Экзамен в музыкалке, ночь не спал.
Но вместо Генделя и Сарабанды
инспектору в ментовке кровь сдавал.

Забрызгал репутацию с одеждой
наивной, оправдательной слюной.
Твои не сбЫлись, матушка, надежды,
тогда сел в белом за рояль другой.

Думал - сны мои пусты,
тщетны пОтуги исканий...
Гений чистой красоты,
грация святых терзаний

лёгкой птицей воспарив
у подножия Монмартра,
обнаружилась в Твери,
днём, в фойе кинотеатра.

В кресло "8" сели Вы,
а в девятом моя опа.
Видно, это знак судьбы!
Или козни гороскопа?

Ваши запахи вдыхал,
внял их магнетизм покорно
и весь фильм, как дрыщ дрожал,
вряд ли это от попкорна.

Цвет лица мой оттенял
бледно медным купоросом;
то ли "Аватар" линял,
то ли к шаурме вопросы.

Я Вас в гости пригласил,
Вы вдруг согласились смело.

Жене скука не знакома,
даже "под арестом" дома,
он закон не учит Ома
и учебник прячет в стол.
На звонки не отвечает,
от учёбы отдыхает,
усилитель в сеть включает, -
из колонок рок'н'ролл.

Не зубрит про климат юга
одноклассница-подруга,
не нужна ей площадь круга,
"Смерть Ивана Ильича".
Все у Жени ноги в руки,
как один - друзья, подруги,
зажигают буги-вуги,
вперемешку с ча-ча-ча.

До рассвета гарцевали,
хоть бы чуточку устали,
нет, у них всё хали-гали,
всё у них аля-улю.
Был джаз-фанк с губной гармошкой,
пошизгарили немножко,
а под утро из окошка

*

Вдали от людских магистралей
раскинулась вольная степь.
По правилам, в самом начале,
мне степь эту нужно воспеть:

В степных регионах природа
скуднее и лЕса, и гор,
но с тутошним, местным народом
не мысли вступить в этот спор.

Лучом-спицей солнце проткнуло
пух-тучку. И тучка блестит.
Под утро кусты саксаула
скупая роса серебрит.

И в этой тиши, в этом свете,
легко спутать Божье с мирским.
Тут пахнет полынью и ветер
смешает степной дух с морским.

Здесь просто мечтать - уже отдых.
Бриз утренний пыльным холмам
принёс запах тины и воздух

Жил офицер - сторонник чести;
о нём скажу без всякой лести:
вам благородней не сыскать,
и то, в расчёт коль сказки брать.

Мундир всегда на нём отглажен,
шеврон, погоны, аксельбант...
Солдатом он прослыл отважным,
и на балах он видный франт.

Друзья прозвали "трижды белым" -
он в белой армии служил,
по полю белому ходил,
душою был он чище мела.

В бою его проворней нет,
а в танце двигался он плавно;
чтил с детства светский этикет,
был офицером с буквы главной.

Хоть говорили мастера:
"Не офицер, мол, это слон." -
на то не обижался он,

* * *

Кишат

мегаполисы

бредом,
спешат

сменить полюсы

ведам,
убить

ориентир

и вбить новые;
теперь жизнь не нить,

а пунктир

размалёванный.
Победы

красны

на бумаге.
Нам лето

давай без весны!

Про овраги
забыли

наивно и сонно,
наигранно

и межсезонно.
Забыться

ТВ обязует