Космос кичливо сопит мириадами,
вакуумом гладко побрит...
Тёплая ночь разыкалась цикадами
и комарами не спит.

Силы природы ртуть варят из золота,
коим день выплатил мзду.
Месяц серпом, календарь грозным молотом
в угол загнали звезду.

Ночь тишиной раскрасавила улицы,
сном спутав дня кутерьму.
Лунный свет скользким лучом, будто щупальцем,
подленько лапает тьму.

Пафос наклеил на мир беззаконности
стикер со словом "юдоль".
Через копирку вселенской бездонности
Лебедь несёт жирандоль.

Для полпланеты отсрочка постельная.
Бог, не бросай нас - крышуй!

Внезапно Гене выдали зарплату,
он тут же, как послушный гражданин,
усердно устремился к банкомату,
внести мечтая деловито плату
за соль, за спички и за керосин.

Геннадий с видом доки жмёт на кнопки.
Оплачен вид из окон, запах, звук...
Желаешь пиццу - оплати коробки.
Вина? Зайди в раздел "налог на пробки".
Госпошлину внеси на стрелки брюк.

До вожделенного Геннадий подобрался:
"Хочу жену. Давно уже хочу!
В снах, в грёзах аккуратно разобрался,
определился, в соцопросе расписался,
за справкой съездил в диспансер к врачу."

Не делай добра (сказка-анекдот)

1.

Почтальон Наталья Подобед
на сортировке обнаружила конверт.
Он был надорван, мятый и сырой,
до адресата не дойдёт такой.

Наталья с опытом, работает давно...
Случилось так - она прочла письмо.
От содержания ком к горлу подступил,
и дрожь в руках, и с мятой чай остыл.

"Да шут с ним, с чаем, заварю ещё."
Наталье стало и без чая горячо
от осознания реалий, бьющих в дых.
Размыли слёзы в строчках пару запятых.

От эзотерики Наталья далека,
но тут смекнула - провидения рука
подбросила не зря конверт помятый.

* * *

Стало небо громкое.
Скандалист июль
тучи в кучу комкает,
словно чёрный тюль;

солнцу заполошенно
хмарой вяжет бант.
Хлынул дождь непрошено,
точно оккупант;

встал в саду промозглою
серою стеной,
лупит персик розгами,
без того больной,

смыл с ветвей насиженных
воробьёв кагал.
И намок обиженно
старенький мангал.

Ветер раздорОжился
и войной пошёл.
Я в беседке съёжился...
Боже! Хорошо!
_ _ _

В глубине двора-колодца ненарядного,
в Питере их сосчитать немыслимо,
ряды окон - ровненькими грядками,
сомкнув веки, сны мешают с мыслями.

Но одно штрейкбрехерским мерцанием
портит общей темноты статистику,
не внимая ночи казуистике -
пятном мутным на экране здания.

За стеклом копчёным - кухня бедная,
за столом кривым - мишенью для тоски,
пьёт мужик, да так, что щёки медные,
нос гранатовый да в серебре виски.

Без оглядки пьёт, без зла, без устали,
просто пьёт и пьёт, не первый день уже,
про гастрит забыв и про безденежье.

* * *

Одиночество выкрутит пробки,
но я помню где спрятаны свечи.
Ночь умело жмёт звёздные кнопки,
мне ж мерещится розовый вечер.

Как декабрь промозглый заноет,
сквозняком, про заснеженный рай,
я скучаю по адскому зною,
мне мерещится ласковый май.

Забухтит море хрипом Дагона,
стрелы Индры, как Божья соха,
угрожают мне годом Дракона,
мне ж мерещится год Петуха.

Ясный проблеск сна дико трепещется
в путах памяти, скис и поблек...
Милосердия эра мерещится
в безнадёжный мой каменный век.

Мои мысли, сыграв злую шутку,

На конёк вскарабкаюсь верхом.

"Саблю мне!" - И я гусар некислый.

На чуть-чуть забуду обо всём,

время квадрокоптером зависло.

Блюз-рок уключина скрипит,
"блеск", "ночь" и "тишину" рифмует.
Свет лунный вёсла полирует
и рябь нещедро серебрит.

Луч к борту лодки от луны
натянут, как струна стальная,
и эта музыка чужая
уж не чужая для волны.

Блюз растворяется в реке...
Он родилсЯ у негров странных,
не калужан, заокеанных,
но как прижился на Оке!

Ночной гимн русской красоте.
Заря на старте ждёт отмашки.
И скачут по спине мурашки
от блюза в летней темноте.

Прокралась лодка в камыши.
Повисли вёсла, будто плети.
На полуслове, на фальцете
блюз замер. Утро. Ни души.
_ _ _