Сенситив (Замок на стекле - II)

Сон нервный не вмещает сонм ошибок.
Я - эмбрион, забыл, как спать звездой.
Всё чаще пот мой холоден и липок,
всё громче сердце в рельсу бьёт трубой.

Мой возраст хорохорится, как гопник,
слюной сквозь фиксы цыкнет на каблук,
даст фофан, или выпишет поджопник,
иль саечку поставит за испуг.

Друзей контакты, фото - жухлой кучей
гниют на радость времени-метле.
А на задворках памяти колючей
мозг расщепляет замок на стекле.

Он всё такой же - сказочный, наивный
и добрый до оскомины зубной,
аналоговый и не креативный,

Наив (Замок на стекле)

Замок на стекле,
его мороз построил ночью.
Замок на стекле;
и хрупкий он, и очень прочный.
Стал я сам не свой,
его в окне увидев утром;
башен ровный строй,
и люди ходят там как будто.
Замок на стекле.
Над рвом глубоким мостик длинный,
стены до небес,
но жители гостеприимны.
Счастье за стеной
живёт средь войнов сердцем храбрых.
Старушка Доброта
отсюда родом быть могла бы.
В замке на стекле
спокон веков не льётся кровь.
На тёплом чердаке
риги большой живёт Любовь.
В замке на стекле
и я хотел бы поселиться,
но солнца тёплый свет

* * *

Любовь в сети. И магазины.
Из бункера всем явит джина
экран.
Не держит психики пружина,
от всех вакцин одна вакцина -
стакан.
Забыли веды все и руны,
ушли блукать сыны Перуна
в туман.
Фемида сгинула с Фортуной.
Скрипят в хмельном миноре струны
славян.
Замки, засовы и запреты...
Вопросов тьма, во всех ответах
обман.
"Отцы родные" точат лясы,
пока Спартак не вырвал с мясом
стоп-кран.

Сам по себе я в целом свете.
Забил, сколь мог, на тех и этих
гвоздей.
Спешу от пакостей ковидных
на свет простых и очевидных
страстей.

Шёл прохожий
в день погожий
вдоль аллеи голых лип,
грязным лужам строил рожи.
Ни походкой, ни одёжей
на люд встречный не похожий,
смайл к зубам его прилип.

Выражался -
изгалялся,
слов не нужно - про себя.
Рубль поднять не постеснялся,
полицейским улыбался, -
он над жизнью издевался,
веря ей, её любя.

Мысли сыты.
Он открытый
для весны. Но сплошь тоска:
мать с дитём, мужик небритый,
бабка, бомж, пежо немытый,
даже кот, в кустах убитый, -
вслед крутят пальцем у виска.

Ну и что же?
Мой прохожий
любит всех, кто плюнул вслед,
без конфессий, цвета кожи,

Вышла из парадного красотка, -

худи с Цоем, капюшон, очки.

В белых, чистых, "найковских" кроссовках

разные кислотные шнурки.

Истыкав древний, допотопный "нокиа",

в кишках своих адреналин тая,

запамятовав, чья столица Токио,

изрёк, бравируя: "Привет, Душа моя!"

Гастролирует по свету май.
Город весь оброс, как мхом, флажками.
По бульвару вяло шёл трамвай,
кашляя несвежими звонками.

Поручни обняв, скучал народ
(нас весна давно не удивляет).
Душно. Радио шансоном рвёт
так, что стёкла все запотевают.

Вкособочку бабушка стоит,
рядом парень занял два сиденья.
Зря толпа на кренделя ворчит,
он плевал на все нравоученья.

Жвачку под сиденье прилепил,
молча встал, на остановке вышeл.
Пожилая женщина за ним
семенит послушно, тяжко дышит:

"Пап, постой, куда же так лететь?
Моё сердце еле-еле бьётся.

Live fast, die young

Загораются звёзды в воде.
Всё на небе им места мало.
В набегающих волн череде
отражаются как попало.
Недовольно молюсь я Врачу.
Звёздный пляс собьёт, снова сначала.
Звёздам пофигу, как я хочу, -
отражаются как попало.

... Звёздам свой предназначен удел.
Звёздам свой предназначен удел...

Возвратился домой и к окну,
перед сном разглядел в небе смелость:
среди звёзд я увидел одну,
что горела как мне хотелось.
В сон нырнул, как в загробный мир,
позабыв пирожок на полке.
Звёзды - псы, а луна - конвоир;
им гореть ещё очень долго.

Пепел...

Пепел мира подсознания...

Светел

ещё взрыв-воспоминание,

звонок

ещё крик-опровержение,

тонок

штрих границы для вторжения.

2. Кода

Поверх водки пива ухну
за смекалку праотцов.
Покидал счастливым кухню,
лыбой треснуло лицо.

Взял с собой шесть банок разом,
в рот котлету, как хомяк,
в выключатель целюсь глазом,
руки заняты - пустяк.

Локтем в клавишу - сноровка!
А сноровку не пропьёшь.
Вдруг в тиши микроволновка
дзынькнула: "Убьёт же ёрш!"

Замер. Ушки на макушке.
Протрезвел легонько аж.
Слышу - фикус из кадушки
злобно выплюнул: "Алкаш!"

Вмиг к хребту прилипла майка,
как обойный стык в углу.
Рот раззявил, как Незнайка
и котлета на полу.