– А ты куда это собрался…? – Муза с недоумением смотрела, как Писатель собирает в рюкзак свои вещи. – Что это за новости?

– Никакие это не новости – просто ухожу.

– И куда же?

– Да какая разница, – Писатель подошел к открытому шкафу, поднялся на цыпочки и, пошарив рукой по верхней полке, достал из дальнего угла мешочек с монетами. – А если честно, то даже не знаю. Соберу сейчас вещи, выйду из дома, поверну, скажем, направо и пойду, куда глаза глядят.

– Ну а здесь-то чего тебе не сидится? – Муза все недоумевала. – Здесь твой дом, тебя здесь все любят, ценят…

Часы на верхушке здания железнодорожного вокзала показывали без двадцати минут четыре, а значит до отправления электропоезда оставалось еще пятнадцать минут. Артур ускорил шаг. Дойдя до дверей своего вагона, он протянул проводнице билет и, сверяясь по номерам над сиденьями, направился искать свое место.

У Сергея был настоящий талант по части продаж – он относился к тем людям, которым скажешь: "Продайте мне ручку…" и он не только тебе ее продаст, но и даст понять, что к ней еще пара сменных колпачков нужна и стержни, разных цветов и толщины, на каждый день. И ты их тоже купишь, да еще и друзьям расскажешь, как это было здорово! Правда Сергею от своего навыка никакой пользы не было – к продажам в чистом виде он не имел никакого отношения.

Раннее утро. Будний день. Сначала на улицах не так оживленно: редкие прохожие, спешащие на остановку транспорта, машин еще немного, общественный транспорт, один за одним, постепенно начинает прибывать на конечные станции. Но спустя какой-то час все становится иначе.

Какие слова мы услышать хотим

В минуты, когда нам особенно важно

Присутствие тех, кто нам больше всех мил

И тех, кто ни в чем никогда не откажет.

Когда наше сердце, пылая от ран

Стремится к кому-то, во что бы ни стало,

Когда сквозь невзгоды, сквозь боли туман

Мы вдруг обретаем спокойствие рядом.

И хочется просто в объятья упасть,

Забыться, как в сказочном, добром краю.

Лететь, ощущая приятную страсть,

Услышать, сквозь дрему: "Тебя я люблю! "

Бывает такое, когда все вокруг,

– Васильич! Охренеть просто! Смотри, что я нашел! – Виктор Степанович, даже не переобувшись, буквально влетел в дом к своему соседу, оставляя на только что вымытом и местами еще влажном полу следы от грязных сапог. – Я яму под подвал для сарая копал, метра на два выкопал и тут оно…

Он тут же уселся на табуретку, поставив на стоящий рядом стол плотно закупоренную пузатую бутылку, с сильно потемневшим, от времени, стеклом, через которое, все же, просматривалось очертание то ли бумаги, то ли чего-то похожего, скрученного в трубку.

– Прикинь… А если там карта сокровищ, а?

Последние лучи закатного солнца, пробиваясь сквозь густые кроны деревьев, окрашивали лес всеми красками, присущими этому времени суток, когда на поляну, наводненную местными жителями, вышло несколько зверей в сопровождении медведя – хозяина этого леса.

– Братья, сестры! – медведь тихонько откашлялся и обвел всех присутствующих взглядом. – Я ненадолго собрал всех вас в этот вечерний час, чтобы представить наших новых жителей.

Что может быть веселее ранним воскресным утром, чем помогать забрасывать солому в сарай. Ты стоишь, с вилами в руках, в коробке из бревен, размером где-то пять на пять метров и высотой метра четыре, уже заполненной на две трети. Процесс отработан: тебе с улицы закидывают солому, а ты утаптываешь ее, раскидываешь по сторонам, освобождая место для следующей партии.

Слова, слова… Как много мы их произносим за день, за год, за жизнь. Мы хвалим с их помощью, браним, признаемся в любви, выражаем свои эмоции, но бывает и так, когда самое, казалось бы, безобидное слово, может сильно обидеть и дело здесь совсем не в словах, а в их восприятии, в том, как и когда они произнесены.

Яркий свет молнии осветил на мгновенье кухню, выхватив из темноты силуэт человека, сидящего у окна, с сигаретой в одной руке и полной рюмкой в другой. Судя по почти полной бутылке из-под водки и только что открытой пачке сигарет, сидел он тут не так давно. Часы на стене показывали половину первого ночи, но, судя по сервировке на столе, спать никто не собирался.