Закрытый паланкин мерно раскачивался в такт уверенным шагам дюжих нубийских рабов-носильщиков. Уна, уже было начавший клевать носом на скамье, покрытой шкурой черного леопарда, вздрогнул и, с некоторым сожалением, протер глаза. Слева и справа от носилок важно вышагивали воины-стигийцы с копьями в руках. Метнувшийся к паланкину нищий был мгновенно отброшен безжалостным пинком и с обиженным визгом откатился в сторону. Гвардейцы все так же невозмутимо продолжили свой путь, не обращая внимание на боязливо отползающих в сторону собратьев по несчастью корчившегося в пыли попрошайки.

Ти ускорила шаг и, нервно оглядываясь, нагнала Уну на перекрестке, с которого он свернул, чтобы вырвать ее из рук ливийской стражи. Подойдя к нему, она замерла в нерешительности и внутренне задрожала, когда князь с мягкой улыбкой вновь протянул ей руку...

Попрощавшись с Мерикаром, Уна миновал скромные дома, сложенные из глиняных кирпичей, служившие местом обитания храмовой прислуги, и едва не столкнулся в темном проулке с молодым жрецом, спешившим куда-то по своим делам. Служка пробормотал извинения и быстрым шагом отправился дальше, крепко прижимая к груди кожаный чехол, в котором переносили ценные свитки. Не иначе, позднее послание Мерикару. Тревожное чувство стиснуло грудь, но молодой князь отогнал его, списав на усталость. Утром он отбывает Мемфис...

– Прости, Уна, что вынужден разочаровать тебя, - Мерикар молитвенно сложил руки, - я лишь хочу уберечь тебя от бесплодных поисков.

Он убрал свиток внутрь фигурки из позолоченного дерева и протянул ее князю...

Устав от событийной свистопляски
Уж сам не знаю, как и почему,
Мир за окном, сгустив ночные краски,
Мне грезился. Я грезился ему.

Забыв свой текст в немом кино иллюзий,
Эдипом замер перед Сфинксом Сна.
Он вопрошал - я избегал дискуссий,
Терпенье Стража исчерпав до дна.

Раздался хруст. В когтистых львиных лапах
Почил мудрец со сломанной спиной...
Мне забытья тяжелый, трупный запах
Щекочет ноздри. Есть исход иной?

После ухода Уны Мерикар потерял покой. Молодой князь унес статуэтку карлика с собой, избавив жреца от необходимости делить с ней пустоту храма этой ночью. Старик наблюдал, как мерцает пламя в бронзовых светильниках, оживляя изображения на древних стенах. Казалось, боги играют с ним, то выступая в полный рост, то погружаясь во мрак только для того, чтобы возвестить о себе в трепетном свете, искоса наблюдая за терзаемым мучительными размышлениями служителем Амона. Мерикар остался один на один с этой игрой теней, в которую превратилась его жизнь.

Зачем стремишься знать все наперед?
Судьба тебе и так, что должно, ссудит.
Возрадуйся! Бульварный гороскоп
Предначертал, что день грядущий - будет!

Что приуныл, упрямый Дон Кихот?
Крылами смят и брошен Росинантом?
Халдей пророчит премиум - джек-пот
Для выпавших из седел номинантов.

Оставь германцам россыпь мудрых рун.
Не тщись постичь глубинный смысл арканов.
Предчувствием не рви душевных струн.
Не Бог творит из мельниц великанов...

- Все же, ты сумасшедший, Уна, - в голосе жреца явственно слышалось неподдельное уважение, - не каждый осмелится бросить вызов Казначею Бога.

Устав от смрада бочки Диогена,
И не приняв посулы Эпикура,
Уверовал в фатальность мира тлена,
Где царствует бездушная натура.

Мой путь сокрыт теперь волнами Леты.
Я тризну справил на кургане боли.
Последний крик Борей развеял где-то,
Лишив молву своей законной доли.

Обрезав нить, не тщусь уже надежды.
Исторг из жизни хлеб с крупинкой соли.
Мой голос тих и мысли безмятежны.
Амур застыл в прохладном токе крови.

Блажен, кто веруя в туманный Авалон,
В его садах искал отдохновения.
Кто в грезах видя павший Илион,
Не подвергал слова слепца сомнению.

Тот, кто влекомый мудростью Отца,
Смиренно шел, не жалуясь на бремя.
И на суде, смотря в глаза истца,
Не проклинал безжалостное время.

И пред толпой погрязших в праздности зевак,
Жующих хлеб у смертного помоста,
Просил изгнать из душ царящий мрак,
И не молил избавить от погоста.