Я люблю не тебя.

Я люблю наши встречи в заросших ущельях,

Тишину ноября

И трассирующих слов гигабайты прицельные.

Твоё место — в моей вселенной!

Может, хватит, вокруг да около?

После тысячи откровений

Всех вокруг — к чёрту! в лес! да побоку!

От тебя до меня больше тысячи новых лун,
Сотни синих туманов и звёзд бесконечные сети.
И чукотский шаман, и седой белый кит-баюн –
Все когда-то ушли… Как уходят из дома дети.

Засунь свою СМС-ку в…
карман!
Пусть она там томится.
Тысячи слёз выплакав,
charmant,
Я стала убийцей!

Ненавижу слова твои,
mon amour!
Я сама себя пожалею.
Завязать бы тебе чулки
ажурные
на твоей зацелованной шее!

С легкостью вырежу имя твоё
типсами.
Тебя никогда и не было!
С балкона — колье, в клочья — бельё.
к листьям!
Пожалела бы себя, бедную!

Я стала убийцей, bon appétit!
Хохочу.
Кого бы еще мне убить?
Pardon, но больше я никого
не хочу

Бросить всё и сорваться в ночь –

Ты ведь тоже этого хочешь?

Мы же можем друг другу помочь

Убежать в темноту этой ночи.

14. Страшная месть

Она была сильно обижена и жаждала мести, когда дала объявление.

Тот, с кем предстояло отомстить мужу, позвонил уже вечером.

На встречу она надела лучшее платье и ярко накрасила губы.

- Ну-с, посмотрим товар. – Он облизнулся, потирая ладошки.

- Как договаривались.

Из сумочки она достала телескопический спиннинг, коробку с воблерами и мультипликаторную катушку.

- За полцены.

Ты приносил мне кофе в постель. И утро обретало вкус и запах кофе и твоих поцелуев. Комната наполнялась тобой и счастьем. Эндорфин бурлил в наших улыбках и прикосновениях. Ты сидел рядом в своих голубых шортах, подогнув одну ногу и спрашивал, что будем делать в это воскресенье.

Замков крошатся снегопады

И срываются вниз лавиной.

В пропасть рушатся все преграды.

Белых стен ледяные ливни.

Вот собрать бы всех твоих бабочек

И засунуть в пустую баночку.

И личинок добавить тоже,

Что на смертниц очень похожи.

Без тебя опрокинулась ночь в мою белую чашку,

И рисует круги на воде слезокапка, стараясь уснуть.

И луну, уходящую вверх, отпускать упоительно тяжко,

Потому, что еще не успела сказать и в колодец взглянуть.