Часть 1

Его путь нам до боли знаком.
Был хозяином – стал кулаком.
"Мироеда" лишили земли
И под корень хозяйство свели.

Всех, кто что-то в земле понимал,
Вместе с семьями – на Урал,
Из добротного дома – в барак,
Заклеймив приговором "враг".

Остальных – поголовно в колхоз,
Забрав скот, семена, сенокос.
Зажгли верой бедняг, что они
Коммунизма увидят огни.

И страна покраснела от звёзд,
И душа почернела от слёз,
Когда падали с высоты
Православных церквей кресты.

Оскудела земля без любви.
Крепостной всё живое губил.
И при жизни убогой своей

Часть 1

Его путь нам до боли знаком.

Был хозяином – стал кулаком.

"Мироеда" лишили земли

И под корень хозяйство свели.

Всех, кто что-то в земле понимал,

Вместе с семьями – на Урал,

Из добротного дома – в барак,

Заклеймив приговором "враг".

Остальных – поголовно в колхоз,

Забрав скот, семена, сенокос.

Зажгли верой бедняг, что они

Коммунизма увидят огни.

И страна покраснела от звёзд,

И душа почернела от слёз,

Когда падали с высоты

На скамейке под окошком

За столом из табурета

Плачет русская гармошка –

Перламутровая, ретро.

Заводной её хозяин,

Убелённый сединою,

Выпив рюмку, вспоминает

Что-то близкое, родное.

Вспоминает, как кипела

Жизнь когда-то в каждом доме,

Юность, запах яблонь белых,

Ту, что шла на зов гармони.

Грустных звуков переливы

Над тропой заросшей кружат,

Там, где бегал он, счастливый,

Босиком по жёлтым лужам.

Январь

Вот уже и зимы середина.

Новогодний открыт календарь.

День проснулся. Покрасил седины

Золотистою пылью январь.

***

Снега. Безмолвие. Мороз.

Наряд заиндевел берёз.

В мохнатых шапках сосны, ели

Невыразимо побелели.

Поля, луга – всё под ковром,

Расшитым чистым серебром.

Февраль

Проснулись ветры, поднялись метели,

Овраги шубы снежные надели.

То серебристым, то радужно-синим

Переливается утренний иней.

Лозы над тёмной купелью застыли

В платьях хрустальных из пены и пыли.

Берег искрится в гирляндах жемчужных,

В чудных узорах невиданных кружев,

Словно жених для шалуньи прибрежной.

Недостаёт только шубы им снежной.

Что снится девочке в пятнадцать лет?

Ей снятся легкокрылые качели.

Она взлетает в золотистый свет

И вниз летит богиней Боттичелли.

Целует её ноги высота

И кудри развевает встречный ветер.

А на земле ждут жаркие уста

Того, кто раскачал качели эти.

Ну вот и наступил он, долгожданный!

Побушевав, погасли фейерверки,

Шампанского осушены фонтаны,

И горькой водки выпито без мерки.

Но русские сдаваться не готовы.

Пока есть порох и хватает силы,

Народ, что гнёт одной рукой подковы,

Желает процветания России.

Качаются серебряные ели,

Сердца полны задора и накала.

Ещё не скоро к нам придёт похмелье

И мы рассолом оскорбим бокалы.

По мотивам эссе Захара Прилепина "Чудесно без чудес": Журнал «Story» №1, 2013г.

Не надо мне доказывать в финале –

Доказано неплохо всё вначале.

Какое может быть на свете чудо

Чудесней жизни, что бурлит повсюду?!

Чудесное у всех с рожденья рядом.

Я человек, один средь миллиардов.

Живу, дышу, виновный и невинный,

Соединённый общей пуповиной.

Зачем мне верить в неземное чудо?

Оно во мне – в душе, в крови, в сосудах.

Я верю в Бога искренне и свято.

Ах, эти очи, эти губы,

Чуть приоткрытые в улыбке,

И этот стан, изящный, гибкий,

Так притягательны и любы,

Что помани она рукою

И озари призывным взглядом –

Лишится бог любви покоя

И все замрут, кто с богом рядом!