...Отец, перед тем как сесть за стол берет сына за маленькую ручку, и осторожно идёт с ним в ванную. Он открывает кран, крутит барашки, что бы вода была достаточно тёплой. Он это делает долго и тщательно, и сынок уже начинает подпрыгивать от нетерпения, поиграть с водой.

Но вот вода идеальна, и папа берет детские маленькие ладошки в свои, и очень аккуратно намыливает их душистым детским мылом и трёт одну о другую, тихо приговаривая:

- Вот так, не спеши, вот так, умница...

Вечерний город, пустые улицы. Редкие машины, и запоздалые пешеходы спешащие домой.

Я наконец-то добрался до Родины, настроение было волшебным.
Выйдя из уютного автобуса в прохладную темноту осеннего вечера, я вздохнул полной грудью свежего воздуха отчизны, и почувствовал себя совершенно счастливым. До самолёта было ещё несколько часов, и я совершенно ни куда не спешил.

Свет фонарей отражался от мокрых блестящих тротуаров, и я бодро зашагал, ещё даже и не решив - куда. Этот район был мне немного знаком, и я шел почти не смотря под ноги, думая о скорой встрече с дорогими мне людьми.

- Ничего, если я закурю, вас не побеспокоит?

Витя чуть выше среднего, слегка сутуловат, говорит не громко, с мягким южным акцентом.

- Нет конечно, что ты, ведь мы на улице, - отвечаю я ему, и чувствую что он всё больше мне нравится, этот молодой, со слегка тронутыми сединой волосами, человек с детской улыбкой.

Мы идём в итальянский супермаркет. Я за продуктами, а Витя, за подарками домой.

Я быстро пополнил свои запасы, а Виктор, всё стоит в нерешительности перед витринами с кофе.

Отдаляясь от всех, он не испытывал ни малейшего сожаления, его душа словно окаменела, а сердце по привычке продолжало гонять холодную кровь, по равнодушному телу.

Не было ни сожалений, ни желаний, тоски и жалости к себе и тому подобное ерунды. Все его существо было слово вытряхнуто. Все чувства, мысли, мечты и даже любовь, всё это совершенно исчезло, и лишь только единственное воспоминание о собаке, которую он оставил дома, преследовало его.

Ее умные глаза, он часто видел во сне...

Сегодня на пароме было малолюдно.
Январь - мертвый сезон в этих краях. В роскошном, пустом зале ресторана, невозможно было не заметить двух влюблённых. То что они влюблены, понять не сложно, ибо их лица светятся от счастья, а руки не расстаются.

Оба не молоды, не выразительны, и если бы я их встретил по одному, то просто бы не заметил, слегка коснувшись взглядом. Но когда они вместе, не заметить их невозможно. Они говорят на плохом английском, скорее всего из разных стран, часто смеются, внезапно умолкают, снова говорят, потом вдруг поднимаются и выходят на палубу.

Он начал бояться ночей.

Не темноты, а именно того ночного покоя, и полного одиночества, которые бывают только на ночных дорогах Швеции.

Вечером пошёл в магазин, купил самую малость, и на обратном пути на стоянку, сел под березкой передохнуть.

Берёзки, и вообще леса в Норвегии - как дома, только иногда из под земли выступают, огромные валуны с глубокими бороздами, оставленные движением доисторических ледников.
Они словно панцыри огромных черепах, зарывшихся в землю, и ждущих лишь только своего часа, что бы проснуться от своего вечного сна.

Занятый подобными размышлениями, я не сразу заметил пожилую пару, появившуюся на петляющей по лесу велодорожке.

"Господи, ну как же мне все это надоело..." Подумал он, нетерпеливо паркуя машину, в металлическом брюхе огромного парома. Перед самым его носом, молодой парень неистово размахивал руками, отдавал команды, суетился, регулируя движение. Иногда он оглушительно свистел, в специальный свисток, видимо для пущей важности. На нем была новенькая спецовка, вся сияющая от светоотражающих полос. Этот руководящий процесс, явно доставлял ему большое удовольствие.

Я был в смятении. Только что устроился на работу и такой конфуз! Перепутал таможенные переходы! Это угораздило же! А ведь день так прекрасно начинался, я выгрузился в двух местах, нашел сразу, подъезды удобные, выгрузили без проблем. И хоть на погрузке и задержали, ни чего страшного, я успевал оформится и выскочить из этой красивой, но крайне тесной страны.

Отец семейства, женил сына.