На моем стареньком зеленом пальтишке во всю спину красуется нарисованная мелом цифра восемь.

Мне одиннадцать. Никого из девчонок не берут играть в хоккей. Я в игре. Неуклюжая, пугливая. Толку от меня немного. Но мальчишки постарше позвали. И не за красивые глазки. За то, что хорошо знакома с правилами. Вбрасывание, удаления, замены, положение вне игры – при любом споре знала, как правильно.

Все из детства. Плохое забывается, хорошее помнится с трепетом, щемящей грустью. Когда тебе взрослому становится не сладко, когда нависают, толпятся проблемы одна за другой, вечером, перед сном ты представляешь свой дом, где вырос, живых маму, папу.

Седьмое марта – самый кошмарный день для мужчин, по-моему.

Закончен самый легкий этап – поздравили коллег. Здесь все просто. Коллективный разум, складчина и самый мягкий сослуживец заслан на поиски подарков. Вдогонку указание не забыть тюльпаны.

За несколько дней до Нового, 1965 года мама купила десять стеклянных елочных игрушек. Пятилетний Вася обрадовался, долго разглядывал их, трогал, представлял, как они украсят елку. Перед ним лежало пять одинаковых матрешек и пять зайчиков.

Матрешки красовались в похожих розовых сарафанах, на головках у них были приклеены косынки из поролона. Они забавно топорщились, придавая куколкам залихватский вид. Но Васе больше понравились зайцы. Нарядно-белоснежные, с поролоновыми лапками, ушками и маленькими хвостиками. Все с разного цвета шарфиками.

В конце восьмидесятых дефицитом было все. Говорили не «купить», а «достать». «Доставали»: одежду, косметику, телевизоры, колбасу, мороженое, мандарины к Новому Году.

Однажды Люда «достала» пластинку Тото Кутуньо.

Снег шел всю ночь. Утром старый замызганный двор превратился в сказку. Было не холодно. Выглянуло солнце. Настя вместе с пятилетней дочкой Аней пошли гулять пораньше, чтобы слепить снежную бабу, поиграть со своими друзьями, вывести собачку Персея.

У жителей нескольких близко стоящих домов был большой общий двор. С несколькими лавочками, которые всегда оказывались занятыми. Независимо от времени года. Или местными бомжами, или местными же эстетами с аккуратно расстеленными газетками вместо салфеток.

Почти все женщины боятся мышей, а уж тем более крыс. Чего именно – объяснить сложно. Просто панический, неосознанный страх, смешанный с брезгливостью, отвращением и омерзением. Есть версия, что страх этот крепко сидит в генетической памяти женщин еще со времен обитания в пещерах.

Одиночество. Слово бОльное, стылое, пустое. И речь не о тех, кто совсем один. С ними все понятно. Ну не вышло с детьми, с семьей. Ушли уже родители, или авария, беда догнала. Один. А жить надо.

Длинными зимними вечерами, когда на улицу невозможно было высунуть носа, когда термометр показывал за минус сорок, да с ветром, ребята играли в подъезде. В конце семидесятых обстановка была спокойной, коридоры чистыми, соседи благонадежными.