На фонарных столбах завальяжничал день -

Он прошёл. Среди многих прошедших

Суетился, хромал, собирал дребедень

Для таких же, как он - сумасшедших.

Поутру за туман. Затуманилась даль -

Город снова во власть снегопада.

День минувший так ловко накинул вуаль -

Будет ночью главой маскарада.

Еженощно на троне из разных забот

Новый кормчий подводит итоги.

Размечталась. И снова прошла поворот -

Вы куда, неустанные ноги...

Мой ситный друг! И в близости - далече,

Но ты милее тем мне во сто крат.

В том скорби нет - ушедшие под вечер

Догонят тех, кто с зорькой был у врат.

Как по срибному да полю, в круговерти,

Думы тяжкие несутся что есть сил.

Подгоняют их и веселятся черти -

Начертили тени стройные перил.

Движением лёгким, порою несмелым,

Порву на клочки всю несбыточность фраз...

Сотру все аккорды - оставлю умелым,

Кто знает в них толк, кто играл их не раз.

От ворот поворот - развернись моя стужа,

Нам отмеряно, видно, немало с тобой.

Вон идёт человек - простотою контужен.

Что - не приняли тоже, мой друг дорогой.

Ты мне дорог лишь тем, что в чистейших обносках,

Да по праведной линии стро́ги шаги.

Старый томик стихов, как и мой - весь на сносках...

И дрожащей рукой рвать его не моги.

Не моги всё как есть - без единой помарки,

Написать - описать невозможно всего.

Да идём уж, идём! Не бросайте огарки,

Продолжение света - тончайшая тень,

Что ложится на снег откровенно.

Завершится неоном разряженный день -

Разделяя всё попеременно.

Как котёнок слепой притаится у ног,

Полусветом неспешно играя,

Перекрёсток нехоженых мною дорог...

От земли и до неба - чужая.

В этот метр с небольшим помещается мир,

Пусть он странный, но чистый и зрячий.

Появилась из племени славных транжир,

Серебра не считавших. Бродячий

И не было набело всё перешито,

И снова включили режим тишины.

По прежнему в коробы то, что разбито,

Нельзя осудить безналичность вины.

Лишь двадцать километров до столицы...

Гимн чайных чашек так самозабвенно

Звучит в пять тридцать, и одновременно

Жмут кнопку сном разнеженные лица.

В кабинке тесной запахов обьятья...

И вновь на третьем в пятый миг полёта,

Пытаясь доказать друг другу что-то

Ввалились те, кто ночью были "братья"

И публика торопится навстречу

Своим делам, что ждут в столичном граде.

Коням железным рады, как награде,

Бродяги мы, чей путь недолговечен...

Как похмельное чувство вины -

В приписных нет имён и нет отчества,

На заре самой страшной войны

В арсеналах полно одиночества.

Не спастись ни залёгшим на дно,

Ни ушедшим в запас окончательно.

Одиночный... Не всё ли, равно...

Свалит в кучу... Но не собирательно...

Танец дикий на хладных угля́х,

Пересмешник, как центр мироздания -

Выпускает себя на рублях...

Гнутся по́лки от непонимания.

Равнодушие прошлых светил -

Подзапутались мысли кудрявые,

Завитками по снегу скользя.

Завывают карманы дырявые -

В них озябшие руки вонзя

Собираю своё псевдозолото,

Что намыла из фраз и затей.

Разбиваю рифмованным молотом

Равнодушие блёклых людей.

А они всё идут, озираючись -

То ли хворая, то ль не в себе.

Да поближе к стене прижимаючись,

Прибавляючи резвость ходьбе,

Торопыгами враз себя мнящие,

Важность лиц примеряя в толпе...