Старик знакомый раз поведал
Необычайную легенду
Про мост, вступивши на который,
Ты обрекался на несчастье:

Он расположен на окрайне,
Там, где народ бывает редко,
Но местные его обходят,
И только путник по незнанию,

Едва поднявшись по ступенькам,
Залюбовавшись отражением
И видом мраморных перил,
Теряет всю свою удачу.

Из любопытства я поехал
Туда, где мост был расположен.
Я до конца еще не верил,
Хотя предчувствовал дурное.

Добрался же туда под вечер,
Меня он будто дожидался,
Белея в свете фонарей,
На дне канала отражаясь.

Меня к нему вдруг потянуло,

Давно, однако, было дело,
Немало лет уже прошло.
Тем утром море стало белым,
Туманом все заволокло.

Но вдруг я посмотрел на время —
Вот угораздило проспать！
И по привычной, быстрой схеме
Стремглав пустился я бежать.

Как только оказался в порте,
Корабль возьми, да вмиг отчаль.
Вздохнул уныло воздух спертый —
Меня окутала печаль.

Но тут увидел рядом лодку,
И в ней учтивый гондольер
Его я осчастливил соткой —
От того шок его поверг.

Мы на удачу плыли молча,
Сквозь ту слепую белизну,
Средь мертвых корабельных полчищ,
Стараясь их скорей минуть.

Ты шла в вечернем одеянье
Вблизи канала.
Напоминая изваяние,
Слегка скучала.

А в своих мыслях утопая,
Ты задыхалась.
И как ребенок, в смерть играя,
Лишь наслаждалась

Так вспомни ж как, детьми дурачась,
Мы здесь боролись.
По-детски весело собачась,
Вдруг напоролись.

Ты с детской злобой обманула —
Ко мне подпрыгнув,
В канал намеренно столкнула.
И, спину выгнув,

От страха, с болью и обидой,
Внизу исчезнув,
Я руку на прощание вскинул,
И встретил бездну.

А ты ж спокойно наблюдала
Пока мамаша,
Рыдая, в ужасе стонала —
Ей было страшно.

Моя род­ная, ты прек­расна,
По­доб­но Пло­щади Сан-Мар­ко,
То­бой лю­бу­юсь еже­час­но,
Ког­да идем с то­бой по пар­ку.

И ты, как Цер­ковь Дже­зу­ити
Прос­та ха­рак­те­ром и ду­хом,
Но с во­лей буд­то из гра­нита,
А речь твоя неж­на для слу­ха.

И, не­сом­ненно, од­нознач­но,
Ты как Дво­рец по­чив­ших До­жей
Твои одеж­ды чуть проз­рачны,
Ме­ня то не­сом­ненно гло­жет.

Твое ли­цо на­поми­на­ет,
Квар­тал Бу­рано в яс­ный день,
Твой об­раз я за­поми­наю,
Он ж рас­тво­рит лю­бую тень.

Од­новре­мен­но ты пе­чаль­на,
Ты как тот Мост, что по­лон Вздо­хов*.

Я шел прекрасным зимним утром
По тихой площади пустынной,
Любуясь видами каналов,
Петляя меж дворцов старинных.

А тишина, подобно пташке,
Что на лету же замерзает
И падает с небес на землю,
Разбившись на мильон осколков

Ну точно так же замирала.
Лишь гул моих шагов неспешных
Ее покой предсмертный рушил
И укрывал как одеялом...

Остановившись на минуту
Напротив статуи печальной,
В лицо ей я взглянул угрюмо
И вмиг отпрыгнул, пораженный:

С лица мадонны неизвестной,
Катясь неспешно и лениво,
Посреди каменной ложбинки
Слеза бежала, чуть мерцая

Он был ве­селым, без­за­бот­ным,
Сво­ей улыб­кой ча­ровал,
И бу­дучи, как кот, сво­бод­ным
Всем нас­тро­ение соз­да­вал.

Его я сра­зу зап­ри­метил,
На скрип­ке час­то он иг­рал,
И каж­дый раз по си­гаре­те,
Он у про­хожих за­нимал.

Под сол­нцем, ночью и в не­настье,
На­род он вдо­воль раз­вле­кал
Все с той же не­под­дель­ной страстью.
Он му­зыкой су­щес­тво­вал.

Не пер­вый год про­шел от­ны­не,
Он стал уж дрях­лым ста­риком,
На лбу же за­лег­ли мор­щи­ны,
И си­лы не ос­та­лось в нем.

И баш­ма­ки пе­сок за­сыпал,
За­рос уж грязью весь кар­туз,

Сегодня необычно тихо.
Сам мир таит свое дыханье.
Все улицы давно пустынны,
Лишь ходит ветер по проулкам,

Гоняя пыль над мостовою,
Бьясь о витрины магазинов,
Дворцы собою донимая,
В каналах воду шевеля,

Покачивая нос гондолы,
И крыс пугая своим воем.
И словно некий черный вестник,
С собою ветер носит смерть.

По площади надменно, важно
Шагала кошка-беспризорка —
Худы ее бока и лапы,
Зато глазищи смотрят грозно,

А шерсть ее как плащ монаха,
Черна, как тень на дне канала,
Пушистый хвост трубой воздвигнут —
Она — придворный царства смерти.

Она ластится и мурлычет

Тем­не­ло не­бо поз­дней ночью,
Я плыл в гон­до­ле по ка­налу,
А на­до мною стла­лись клочья,
Тех об­ла­ков, их под­го­няло

По­рыва­ми мор­ско­го вет­ра.
Ве­неция го­рит ог­ня­ми
На мно­го ты­сяч ки­ломет­ров,
Пол­на и све­том и те­нями.

Во­да бы­ла спо­кой­на, буд­то
Про­жив­ший це­лый век по­кой­ник.
И впе­реди вид­не­лась смут­но,
Как при­та­ив­ший­ся раз­бой­ник,

Пот­ре­пан­ная жизнью лод­ка,
Она бы­ла сов­сем пус­тая,
И я под­плыл к сво­ей на­ход­ке,
О страш­ном не по­доз­ре­вая.

На дне ее зас­ты­ло те­ло,
Его одеж­да — лишь об­носки,

Сто­ял я как-то на мос­ту,
Лю­бу­ясь на гус­тую мглу,
И в мо­ре где бе­лым-бе­ло,
Вид­не­лось чер­ное пят­но.

Зас­тыл на мес­те ве­ликан,
Яв­ляя свой над­менный стан,
Он буд­то ра­неный дра­кон —
Ему не­писан наш за­кон.

Он как упав­ший ди­рижабль:
Заб­ро­шен­ный людь­ми ко­рабль,
На­век по­мечен­ный бе­дой:
В нем бы­ли все боль­ны чу­мой.

С ту­маном па­руса срос­лись,
И дни­ще об­ле­пила слизь,
А мач­ты все чер­ней уг­ля —
Он бес­при­зор­ное ди­тя.

Уж мно­го лет сто­ит он там,
И ве­тер шеп­чет па­русам:
《По­ра, при­ятель, на по­кой
По­ра те­бе уп­лыть до­мой...》

Реч­ной трам­вай­чик плыл по Гранд-ка­налу.
Он кро­шеч­ным пят­ном ка­зал­ся ми­ру,
И каж­дая вол­на его приз­на­ла,
Его же­лез­ную, сталь­ную си­лу.

А ве­тер был энер­ги­ей за­ряжен,
Во­да бы­ла мут­на как очи тру­па.
Я нас­лаждал­ся ут­ренним пей­за­жем,
Ко­торый на­гонял при­выч­ный сту­пор.

Я бро­сил взгляд на ти­хих пас­са­жиров,
Проз­рачных, блед­ных, но ни кап­ли мрач­ных,
Хоть каж­до­му за это ап­пло­дируй！
Нет бо­лее по­пут­чи­ков удач­ней.

Ку­да ве­зешь нас, ста­рый ва­порет­то*?
Я ви­жу вда­леке уны­лый ос­тров,
В зем­ле там упа­кова­ны ске­леты,