Под гостиницу отвели половину первого этажа общежития, какое несмотря на своё, ещё советское прошлое, по сию пору использовалось по прямому назначению.

Высок терем в княжих хоромах, однако войско Святослава, что пять ден назад подошло к Киеву и стало за посадом, из окон его, всё ж, не видать. Вот, со стены можно.

С неё давеча Ольга и глядела на ратный стан.

Шатры да костры. Множество.

И ведомо, что не вороги, но против воли да разума, всё одно, тревожно.

Припомнилось, как сама стояла когда-то под Искоростенем. А её войско, должно быть, так же разглядывал с дубового тына Мал.

Какие мысли тревожили тогда древлянского князя?

Чего гадать, вестимо какие — о ней, об Ольге.

С той поры, как Игорь сыскал свою погибель у древлян, Киевскими землями уже два десятка лет единовластно правила вдовая княгиня. Потому не диво, что в княжих хоромах челядь набиралась на две трети из девок да жен. И на всех на них, хоть были те хоромы рублены просторными да светлыми, а всё одно оконцев не хватило.

Княжий двор в Киеве столь велик, что одних амбаров да погребов, бань да конюшен поболе будет чем в иной весе изб. А уж в хоромах середь сеней да клетей, горниц да гридниц, повалуш да ложниц, термов да подклетей сторонний без провожатого и вовсе заплутает. Хотя, кто ж стороннего в хоромы допустит?!

Княгиня оставила шатёр затемно, покуда не занялась заря.

Осмуд с Фомою стояли, как и было велено, напротив входа, неподалёку. Прочая стража — поодаль.

Сумерки не давали разглядеть лики, и Ольга подошла к дядьке да греку вплотную. Встретилась взором с одним и другим, но ничего не прочла в их очах — ни осуждения, ни одобрения, и тем осталась довольна.

— Вам двоим верю, — молвила, — но что, ежели те, — она кивнула в сторону ратников, — языки распустят.

— Не распустят, — буркнул угрюмо Осмуд. — Как только помыслят распустить — вырву.

Мал очнулся со скрученными за спиною руками. Таким и оставался. Развязывали его лишь по нужде, да когда приходили кормить. Он, впрочем, еды никакой не брал. И не из одной только гордости, а потому ещё, что нутро ничего не приемля, так и норовило изрыгнуть. К тому ж, голова кружилась, будто вода в омуте. Славно горбун обухом приголубил!

Полянский знахарь, что заходил намедни, просил стражу снять с него путы, да приставленные ратники заупрямились — мол, княгиня велела связанным держать. Знахарь забранился даже, да без толку. Почто им супротив княжей воли идти?!

Воротясь в покинутый прежде стан, киевское войско третий день стояло на костях. Погибших хоронили — и своих, и древлянских — да сбирали, хоть и не великую, а всё ж, добычу.

Очень долго Тебя пил запоем.

Без оглядки, да не скупясь.

Потому и похмелье такое,

Что не видывал отродясь.

Осень. Промозгло.
Зима на пороге.
Помню - тебя холода пугают.
А я ведь, поверь, мог бы... Да знаю,
Мне уже поздно
Просить у тебя разрешения
Согреть твои ноги.
Бред! Осеннее обострение.

Ножом под ребра - больно, но не долго.
Гораздо веселей когда
Под каждый ноготь по иголке.
Да?!
Ушла, так уходи!
Пусть на твоем пути
Все будет з*** сь,
Но умоляю, отпусти,
Не снись!