Я твой демон в ангельском обличье
Вот подарок, вот любовь, -
Все так, как ты хотела.
Давай забудем все приличья,
И будем в вихре смело
Смеяться над людьми простыми.
А что такое, ты простыла?
Подарки, взгляды, все забыто,
В подарке, в чертике открытом
Поломан глаз, что был с прищуром,
И крылья, сердце, - все разбито.
Я промолчу, все шито-крыто.
Ведь я не должен знать, молчу,
Ты не хотела мне сказать, -
Ну что ж, и это я стерплю.
Стихи твои я не люблю,
Ты знаешь это, я молчу.
Я знал, молчал, и ждал, что скажешь,
И взгляд крепчал, и сердце стыло,
Что я один, что ты одна,

Семейство жаворонков
Гостит в семействе сов,
Пораньше встав,
Они спешат на зов.
Семейство ж сов
Готовит стол в ночи,
Чтоб жаворонков встретить
Тепло, от всей души.
Сготовив винегреты,
Подав бульон к столу,
Совы вдруг заснули,
А гости – на носу.
Звонит отец семейства
Жаворонков в дверь,
А совы удивленно ухают, скорей
вставать они спешат
И, крыльями маша,
Сбираясь на ходу,
Себя же тормоша,
Гостей встречают робко,
И им самим неловко.
Семейство жаворонков поет
И славит солнца свет,
А совы ненавидят,
но закрывают рот,
Им это солнце
опять глаза слепит,

Удалено автором.

Удалено.

Тихий, размеренный стук эхом отдавался в голове. Глаза по-прежнему были закрыты, потому человек видел лишь сплошную темноту.  Под ногами был вроде бы ровный и устойчивый пол, который теперь качался, подобно морской палубе, так, что он уже не казался устойчивым. Хотя кто знает,  может, дело совсем было не в полу? Может, это человек качался. Или, может, это и вправду была палуба  какого-нибудь морского судна, бороздившего океан. Казалось бы, что проще? Стоило открыть глаза миру и посмотреть, что происходит, но он по-прежнему смотрел в темноту опущенных век.

В комнате стоял резкий неприятный запах, но никто не обращал на него никакого внимания. Лишь кошка раздувала ноздри и потряхивала усами. Когда-то давно она даже фыркала, почувствовав его, но с тех пор прошло иного времени, и она уже привыкла. Привыкла к этому резкому запаху, возникающему с завидной периодичностью каждые три дня,— да и не только к этому, — привыкла к своей хозяйке, к ее голосу, повадкам и к множеству различных, сменяющих друг друга хозяевам. Баги, или, если полностью, Багира, давно уже знала, что все эти мужчины временны, — даже те, кто оставался надолго. Менялись квартиры, вещи, — много чего. Неизменными оставались лишь они двое: она сама и ее хозяйка.

Действие происходит в Чикаго 20-х годов.

На тот самый мотивчик

Я могу чай попить,

и съесть на работе тортик.

Я могу пост настрочить

и сделать самолетик.

 - Ты ведь меня хочешь? – игриво спросила девушка, эротично кусая и облизывая алые губы. Ее взгляд обещал очень и очень многое. Ласки, охи, вздохи, - все это было в каждом ее движении.  Одежда открывала намного больше, чем позволяли приличия. Пуговицы рубашки были расстегнуты чуть ли не до середины, показывая, что лифчика под красной клетчатой  тканью нет, а шорты были короче даже самых коротких юбок. Казалось, девушку не беспокоили даже люди вокруг. Она выгнула спину, изящно поправляя длинные волнистые светлые волосы.