Солнце в тот день из-за белёсой утренней дымки казалось поднимающимся над горизонтом огромным одуванчиком, готовым от порыва ветра разлететься по всему небу. И он не заставил себя ждать. Налетел откуда-то из-за здания вокзала, подхватил скомканный кусок газеты, закружил вихрем, и понес над грязным перроном в сторону стоящей у пыльных теплушек толпы. Оттуда слышался визгливый, частушечный голос гармошки, вперемешку с криками детей и плачем женщин.

Степан обнял трясущиеся плечи жены, и горящими, как свечи в темноте глазами, посмотрел поверх ее головы:

Степаныч вышел из цеха и увидел сидящего на лавке Сашку.

– Чего такой кислый? – старик присел рядом и толкнул парня плечом.

Тот медленно повернул голову:

– Степаныч, а в ваше время любовь была?

- В какое "наше время?" – приподнял бровь старик.

- Ну...давным-давно, – Сашка махнул назад рукой.

- А... – Степаныч задумался, – Да, была. Вот выхожу я как-то из пещеры, и вдруг вижу – женщина хочет любви...

- Да ну вас! – Сашка попытался встать, но старик удержал его:

- Рассказывай, что случилось.

Знаешь, иногда, в монотонном шуме обыденности начинает казаться, что дорога любви повернула не туда, и ты пытаешься найти новое звучание в отношениях. Но помни, что не все слова ложатся на музыку чувств.

Пахомыч лежал на диване и, уткнувшись в смартфон, краем глаза настороженно следил за демонстрационным полетом супруги по квартире, траектория которого пролегала в опасной близости от границ его дислокации.

Ярится вьюга, завывая,

В печную ломится трубу.

А на печи рыдает Рая,

Кляня несчастную судьбу.

Пыталась к милому пробиться,

А у ворот большой сугроб.

Рыча, металась аки львица,

Пыталась рыть под ним подкоп.

Но не поддался ей, вражина,

Замёрзли уши, полон рот.

Ревёт белугою дивчина,

Её Серёга - обормот

Опять к соседке Дуське в хату,

Через плетень, и был таков.

Ох, не сидится супостату,

Без жарких Раиных оков.

В безудержной страсти сгорая,

Прижатая к стенке сарая,

В объятьях любимого тая,

На небо возносится Рая.

Дрожат подгибаясь колени,

Сердечко листочком осенним

Трепещет от сладких томлений,

И возглас: Сережа – ты гееений!

- А строила тут недотрогу, -

Краснеет, смущаясь, Серега. -

Еще б задержалась немного,

Один бы вознесся. Ей богу.

Не в этот раз

- У вас есть кто-то близкий? – доктор наклонился над умирающей.

- Никого. Разве что...

Доктор с удивлением посмотрел на больную.

- Когда-то я хотела покончить жизнь самоубийством. Меня успел спасти незнакомец, которого потом всю жизнь искала. Теперь понимаю, это был ангел-хранитель, и жду его вновь.

- В этот раз я опоздал, – закрывая ей глаза, выдохнул доктор.

***

После ужина.

Сначала паруса услышали испуганный шепот мачт, не похожий на их привычное шушуканье. Затем почувствовали не дуновение и даже не выдох, а глубокий вдох, словно кто-то там, далеко-далеко, наполняет легкие воздухом.

Устав бродить по магазинам, Валентин Петрович зашел в бар. Полумрак пустого зала лишь усугубил и так не слишком радостное настроение. С трудом взгромоздив грузное тело на барный стул, он поставил локти на стойку и, обхватив голову ладонями, закрыл глаза.

Татьяна, женщина особо выдающаяся в тех местах, куда обычно в первую очередь стремится взгляд мужчин, ютилась в маленькой двухкомнатной квартирке с двумя дочерьми-подростками и мужем Николаем.