Лоран ожидал, что Морис д'Эльбе скажет что-то еще. Но тот молчал, сжав губы и словно о чем-то размышляя. В комнате повисла тишина, нарушаемая лишь равномерным потрескиванием свечей, горевших в витых бронзовых канделябрах. Жанна почувствовала смутное волнение. Это затянувшееся молчание не нравилось ей.

Лоран, сидевший рядом, дотронулся до ее ладони и слегка сжал, успокаивая.

- Итак, господин де Гриз... - наконец прервал тишину генералиссимус. - Вы сказали, что направлялись в Кан?

Солнце уже почти скрылось за горизонтом, и все окутали мягкие чернильные сумерки, когда Жанна и Лоран в сопровождении солдат вышли к высокой каменной арке. В её просвете виднелись островерхие шпили и черепичные крыши небольших домов.

- Ты ни о чём не жалеешь, Жанна? - спросил Лоран, крепко обняв девушку.

Жанна промолчала. Она лишь сильнее прижалась к любимому и посмотрела в небольшое узкое окно. На черном бархате ночного неба мерцала россыпь звезд. Здесь, в городе Блуа они казалось более крупными и яркими, чем в Париже. Весь день Жанна и Лоран провели в пути, а на ночь пришлось остановиться в "Золотом циферблате".

Это был небольшой постоялый двор, но уже одно то, что он не носил всенепременного ныне во Франции патриотического названия, показалось Лорану добрым знаком.

Ах, леди Джейн, ни слёз, ни вздохов,

И не было как будто страха.

Но почему дорога к Богу

Опять проходит через плаху?

- Боже мой, Жанна! - Лоран взволнованно ходил по комнате. - Наверное ты сошла с ума!

- Но, Лоран...

- Как ты могла довериться этому человеку? - Лоран подошел и дотронулся до плеча девушки. - Ты понимаешь, что теперь он сразу же меня сдаст?

- Нет, - Жанна покачала головой и положила ладонь на его руку. - Прошу тебя, успокойся.

- Но рассчитывать на искренность и помощь Демулена! - громко воскликнул Лоран, не сдержавшись. Он опять стал мерить комнату быстрым шагом.

Первые дни после ухода Рене Жанна чувствовала облегчение. Но постепенно тревога за брата стала посещать её всё чаще и чаще. А когда она вспоминала, что он остался без руки, да ещё совсем один, на глазах у неё невольно появлялись слёзы.

- Кто это? - спросил Рене. - Ты кого-то ждёшь?

Жанна побледнела. Она молчала, только сердце в груди бешено колотилось. Один удар, второй, третий...

- Это... это мой жених, - ответила девушка. - Он вернулся с работы.

- Жених? - переспросил Рене, удивлённо подняв бровь. - Когда же ты успела обзавестись женихом, сестрица?

Стук в дверь повторился. Немного справившись с волнением, Жанна подошла к двери и открыла засов.

Лоран шагнул в комнату, обнял её и поцеловал, как всегда.

"Пойдём и мы за нашими телами,

Но их мы не наденем в Судный день:

Не наше то, что сбросили мы сами."

Данте, "Божественная комедия",

песнь тринадцатая.

Пойдем и мы... дорога в небеса

Для нас закрыта. Остаёмся между

Землей и небом - стрелкой на часах,

Убитой окровавленной надеждой.

Тягучим ядом, выпитым до дна,

Разбитым телом на асфальте где-то.

Куском шизофренического сна.

Весна 1793-го года была тревожной. Отчаяние сменялось слабыми ростками надежды. А затем их опять растаптывало отчаяние.

В конце мая до Парижа дошли известия о мятежном Лионе. Городе, посмевшем восстать против революционного правительства и водрузившем над своей ратушей знамя с белыми лилиями - символом королевской власти.

Лоран ждал уже больше получаса, но мадам д'Антрег всё не появлялась. В сердце закралось какое-то нехорошее предчувствие. Лоран всячески старался его прогнать, но оно не уходило.

"Просто задерживается, - подумал он. - Может быть, появились какие-то неотложные дела или что-нибудь ещё".

Он посмотрел на заколоченную дверь церкви. Потом перевёл взгляд на красовавшуюся на белой стене кривую красную надпись:

"Республика единая и неделимая".