По дороге домой Робин заскочил в ювелирный. И теперь чувствовал себя как на иголках. Такой повод! Но всё же, скрыв волнение, бодро крикнул с порога:

— Алиса, привет! Ну-ка, давай побольше света и выкладывай всю мою почту.

— Добрый вечер. Прости, но почта подождёт. Сначала ужин, – по мягкому тону голоса было понятно, заждалась.

– Налей сок, пожалуйста.

– Как? А суши, а барбарисовые тефтели с вялеными помидорами и… – она игриво прожурчала медовым голосом, – кое-что с виноградным соком?

Глотают грязь промокшие дороги.

В глазастых лужах тонут облака.

Дрожат, как лист, осинки-недотроги

В ажурных платьях цвета коньяка.

Яша знает, сколько весит счастье, его объём и точное время, когда оно приходит.

Счастье тянет на 150 грамм мороженого по пути домой из школы.

Помещается в три кружки лимонада, выпитые после утренней вылазки в горы.

Приходит на свидание ровно в половине второго в субботу. А по воскресеньям в шесть.

Любит мурлыкать, лёжа на коленях, когда он сидит под лампой поздним вечером с книгой в руках.

И в своём десятилетнем возрасте легко делает Яшу на роликах, когда они несутся по ровному-ровному асфальту, уложенному вчера.

Гоша всегда считал себя человеком настроения, поэтому и на литературные курсы записался случайно. Письмо перепутало спам с лентой «входящих» и вот. Он уже выслушивает болтовню про какие-то жанры, арки персонажей, сюжетные решения и многое другое, к чему душа никогда не лежала. Его внимание оживилось только при виде домашнего задания.

Ведущая предложила художественно описать мистический случай из жизни. Оп-па, подумал Гоша и вдруг с удивлением осознал, что ничего подобного, никакой мистики с ним никогда не случалось. Стоп, стоп, как не случалось? Ну, хотя бы разок должно было. Увы! – пришлось признать, что домовые ему сказок не рассказывали, белый призрак в ночи не являлся и в инопланетных тарелках летать не приходилось. Стало обидно.

Но тут в памяти всплыл другой случай. Давний. И Гоша сразу пожалел, что о нём вспомнил.

Зима – время смутное, долгое, почти как Средневековье. В ней много всякого происходит. Поэтому, каждой весной возвращаясь на дачу, дед Терентий начинал с битвы.

Денёк случился ветреного цвета,

Расплылся по тарелочке земной

И чем-то мне напомнил август лета,

Умытый свежей утренней росой.

В него завёрнут крохотного солнца

Фарфоровый, совсем холодный свет,

Который так нечаянно в оконце

Подбросил неожиданный рассвет.

Немногим он порадовал, и плавно

Темнея, ускользнул за горизонт,

Как будто бы мелодией печальной

Вздохнула осень ранняя, и вот,

Поджаренный малиновым закатом

Геннадий рассуждает просто. Писать – это как гвозди заколачивать. Хрясь! Хрясь! Чтоб читатель прочувствовал хорошенько. А чего миндальничать! В школьном детстве ему, Генке, сосед по парте однажды так в рожу заехал, что любо-дорого. С тех пор Геннадий точно знает, никакая «Война» с «Миром», никакие булки с маслом, даже игрушки, вроде «Minecraft», не производили на него более яркого впечатления, чем удар в челюсть.

Рома Беломорский, тот больше по обыденному, по-соседски как бы. Ему писать, что с бутылкой тёплого пива штаны просиживать, воблой об стол колотить или анекдот на грустное настроение намазывать. Он надеется, к нему каждый присоединиться может. И прав. Дядьки, кто с понятием, кто без такового, байки послушать горазды, а тётьки, особенно в летах, млеют от нежности к балагуру и озорнику.

Совсем другое дело Валя Петличкина. Она, блин, романтик. Ей подавай, чтоб всё васильковое, розовое или, на крайний случай, в горошек. Рукодельница! Эта пишет об принцах, которые ей не достались, об дворцах, где не живала, об любви, которой не испытала. Короче обо всём, в чём никакого понятия не имеет. Зато теперь у неё образы. А чтоб поярче, образы эти то в шлемах богатырских с кисточками, то в кокошниках размалёванных. И все хороводом, хороводом…

Присев на белый подоконник,

Я ноги свесил.

Достаю

Жердь папиросы.

Снова вторник?

Ещё успею, докурю,

Пережую

Кисть идиотских,

Вздорных мыслей,

Что так брезгливо по утру

Под коркой черепа повисла

Проклятьем снов об-ЭРИУ.

Не всласть, не в масть,

Ни в так, ни в эдак,

Лишь дым

Корявою струёй

С плевком да окрик

Напоследок

Усталость снимут.

Не впервой.

А делать что?

В дачной усадьбе Павла Ивановича Воронова царили радость и праздник. К самому Рождеству, распрощавшись со своими Петербургскими подругами, вернулась в родной дом его единственная и горячо любимая дочь Мария.

Вера Ивановна, стараясь уложиться в тридцать минут, бойко, почти речитативом объяснила ребятам все нюансы эмоционально-нравственно восприятия и морально-эстетических страданий Пьера Безухова после известия о начале войны 1812 года и перешла к домашнему заданию.

– Итак, в завершение, сегодня мы обсудим нигилизм, как одну из самых важных тем в классическом произведении Ивана Сергеевича Тургенева «Отцы и дети».

Учительница строгим взглядом прошлась по лицам третьеклашек.