Все мы хотим создавать сильных, ярких, колоритных персонажей. Наделять их динамичными чертами героев, искателей и романтиков. Но как важно помнить, что все эти качества лишь оболочка, а их корни, их настоящее содержание – скрыты в глубоких психологических переживаниях, зачастую искусно маскируемых авторами. Тут важно, на мой взгляд, тщательно всматриваться в поведение, разгадывая малейшие проявления характеров и мотивов, чтобы потом с успехом использовать эти приёмы для рождения собственных творений. Что далеко ходить? Взять хотя бы истории Милна.

Винни-Пух с Пятачком наконец-таки изловили Слонопотама. На чёрном рынке инопланетяне-плоскоземельщики, мечтая поскорей избавиться от неповоротливой черепахи, заплатили за него втридорога, перегрузили на бедолагу свою плоскую как блин планету и довольные с хохотом умчались в сторону Кассиопеи. А наши друзья накупили подарков: родным и знакомым Кролика вручили по коробке печенья, самому Кролику — командирские часы, Сашке-Букашке досталась коробочка монпансье, Крошке Ру — конструктор лего, Кенге передник с большими карманами, в любом из которых Крошка мог уютно спать, Тигра оседлал палку-скакалку, Иа заполучил три запасных хвоста на случай, если он опять вздумает потерять свой, Сове подарили вечное перо, носовой платок и капли от насморка, Пятачку — вязаный свитер с надписью «Посторонним В». Жаль, Пуху не хватило денег на мозги, поэтому они с Пятачком вот уже третью неделю строят планы, как поймать второго Слонопотама. Спрос-то на них сейчас ого-го какой.

– Труднее всего будет найти людей, – голос старика сотрясала дрожь. – Слышишь? А без их сущностей варны не примут тебя. Помни, на Земле ты будешь чужим. И эта планета – не твой выбор, это всего лишь возможность вернуться домой. Помни.

Ротанг кивнул и твёрдо произнёс:

– Да, отец. Я помню.

Он не хотел останавливать старика. Пусть длится минута, что ему осталась. Пусть говорит.

Новый день, как стёклышко цветное,

Льдинками сверкнул на щёчках луж,

Звонкий, будто лезвие стальное,

Холоден и малость неуклюж.

Ветром растрепав дерев макушки,

Кинул в небо листьев кружевцо,

Бухнулся с осиновой верхушки

Зайчиками солнца в озерцо,

Алым полыхнул над косогором

И в уста зардевшихся рябин,

Как жених, без лишних разговоров,

Поцелуй малиновый влепил.

Зябко проскакал по перелеску,

Инея рассыпав серебро,

Когда-нибудь разлуки и печали

Нас уведут в пустынные края

И в те недосягаемые дали,

Где под ногами кончится земля.

Ёжики – мечтатели.

Может, оттого

Не хватает ёжикам

Только одного.

А мечтают ёжики,

Если в двух словах,

О маленьких,

О крохотных

Кармашках на штанах.

В них ёжики сложили бы

Копеек штучек пять,

Чтоб эти пять копеечек

Нигде не потерять.

И, конечно, ёжикам

Очень бы нужны

Для кармашков крохотных

Новые штаны.

Сшейте нашим ёжикам,

Их не больше ста,

А у меня сегодня кофе с нугой на завтрак.

Так вот. Субботы утро – вечный едрёный случай.

Дойная, как корова, с признаками инфаркта

После дождя ночного в окнах повисла туча.

Случай пустой, привычный. Жданный конец недели.

Солнце не кажет носа, лают в туман собаки,

Сливы в саду поспели и, растрясая темень,

Листья над тополями пляшут свои сиртаки.

Вкусом обжегши губы, вспомнил, ты варишь лучше,

С нежностью ароматной. Хочется, чтобы снова.

Денёк, что зайчик солнца на воде!

А ярок – будто спелый апельсинчик.

Трясётся и хохочется во мне,

И звянькает, как рюмка об графинчик.

Говорили, говорили, говорили, нашёптывали, напевали о многом, о разном, о весёлом и грустном, о близком и далёком, светлом и тёмном. Кто сверху, кто снизу, кто слева, кто справа, прищурившись, глядя хитро порой, порой гневно, с недовольством и небрежностью, но всё более, более, более убедительно, твёрдо, крепко, не позволяя, не отпуская, удерживая, прижимая к себе, согревая, но никогда, никогда, никогда искренне, от души, от сердца, а только говоря, что всё так, всё именно так и никак иначе.

Зная, какую неистовую, отчаянную, равно как и совершенно необъяснимую, бурю гнева со стороны ньюавторцев вызывают мои рассуждения о важности первых строк всякого литературного произведения, со смехом вспоминая, как пышущие ненавистью коллеги от волнения даже слово «говно» умудрялись написать с ошибкою, хочу, тем не менее, вернуться к этой благодарной теме.

Помилуйте, как можно не ценить вступительное слово рассказа, приводя в пример того же Чехова. Вот его «Два газетчика»: