Ты застыла с сковородкою в руке.

Обаятельна, разгневана, строга.

Почему-то думается мне

не до смеха тут наверняка...

Ни страх, ни грех, ни смех, ни совесть,

Ничто вообще в её душе

Не встрепенётся, беспокоясь,

И не встревожится уже.

Неспешна плавная походка,

Неумолима и горда.

Обличьем – жаркая красотка,

Осанкой – звонкая струна.

И «да», и «нет» звучат надменно,

Как ледяное «отвали»,

О чём объявит откровенно

Излом приподнятой брови.

Вгоняет в сердце кровь и благость

Шагов членораздельный звук,

И тут же в пах стремится сладость

Терзает одиночество немое,

Безволием, струящимся из рук.

Тоскливое, как всё пережитое,

В глубокой складке горечи у губ.

Настал черёд осеннего покоя,

И слушает безмолвие земли,

Как журавли прерывистой строкою

В далёкий край разлуку понесли.

Сдаваться нам, поэтам, несруки!

Профукать лето только что сумели.

А ну, сожмём покрепче кулаки,

Покажем, кто мы есть на самом деле.

Распишем осень красками с лихвой!

И златом дорогим с особым рвеньем.

И может быть в бою с самой зимой

Мы выиграем парочку мгновений.

Тех самых, что так сердцу дороги.

Пусть греют и лелеют наше счастье,

Осень щёлкнула крышкой брегета,

Поведя утомлённой рукой,

И, припрятав в кармашек жакета,

Чуть вздохнула: – Пора на покой.

первый

Поник сентябрь, и снова прозой

засыпет осень, как листвой.

Стихов божественные розы

увянут хладною порой...

да второй

И всё. Шабаш. И времячко настало:

вот лавочка у дома и скучай.

Эх, раньше Время водки наливало,

а нынче, к сожаленью, только чай.

ну, и третий

И ангелов невидимые руки

обнимут нежно нитями дождя,

и, может быть, бессилие разлуки

От Камчатки до Парижу

словно крышку от горшка,

иль алмаз в навозной жиже,

не отыщешь мужЫка.

Мелок, хлюпок и негоден,

Не способен ни на что,

Для природы он навроде

Треугольный конь в пальто.

И для женщин бесполезен.

Потому, как идиот.

Мир, конечно, очень тесен,

Но с мужчинками – бойкот.

Вы уж, дамы, извиняйте,

Что раскрылся сей секрет.

Дальше сами управляйтесь.

Половинок больше нет.

Погода-ведьма милости не знает,

Её капризов нам не превозмочь,

И, что поделать, снова наступает

Осенняя Вальпургиева ночь.

Гадюки-лужи липнут под ногами,

Тумана вата горечи полна,

А на распутство, полная слезами,

Глядит с небес дебёлая Луна.

Ненастье в пляске мечется по кругу,

Безумно хлещет струями дождя,

И в пустоту с немыслимым испугом

Кричит проклятьем чрево сентября.

Пропало незадачливое лето.

Как вечный приговор календаря,

В огне нетерпеливого рассвета

Звучит жескокий окрик сентября.