Запятые или точки
Так и лезут бойко в строчки.
Им завидуют тире –
Их-то встретишь не везде.

Если в руках у старушки клюка,

Значит у ней костяная нога.

Веры, однако, этой примете

Нет ни в одном уголке на планете.

Надо бывает старушке клюка,

Чтобы дорога казалась легка.

Африканский крокодил
В нашу речку вдруг заплыл.

Рыбья молодь испугалась
И по ямам разбежалась.

Наконец-то сом на дне
Спит спокойно в тишине.

На Святошинском рынке в Киеве трое бездомных водили между собой компанию: долговязый Костя по кличке Афган, его подружка длинноногая Любка и щуплый Свиридов, прозванный Христом за беззлобный нрав и иноческое прошлое. Костя был болен легкими, но умер оттого, что остановилось сердце. Случилось это так.
Около полудня он забрел в торговые ряды с ранней зеленью и там вдруг замер как вкопанный, жадно глотнул воздух и рухнул посреди прохода. Долгое время его принимали за пьяного, а когда спохватились, он уже умер.

Мотылева, долговязого сержанта из первого взвода, обидел старшина роты. Старшина сказал:
- Мотыль, ты бы взял себя в руки, а то, как младенец какой иной раз. Возраст у тебя все-таки. В толк возьми себе это, суслик ты ходячий, не в обиду тебе будет сказано.
Уважая положение собеседника, Мотылев не полез в бутылку. Он только заметил угрюмо:
- Не трожь мой возраст, Михалыч, ему и так давно двадцать.
Я не присутствовал при том разговоре. О нем мне рассказал сам Мотылев, когда после отбоя мы сидели вдвоем в каптерке за раздобытой где-то им бутылкой водки.

Шесть часов вечера. Вагон пригородной электрички полон. Народ едет после работы домой. На лицах у всех маска скучной усталости.
В тамбуре посвободней. В нем несколько мужчин разнокалиберных возрастов и девица лет двадцать шести с намакияженным сильно лицом. Воздух в тамбуре сиз от табачного дыма. Мужчины переговариваются между собой вполголоса, перемежая время от времени речь незатейливым матом.
Климов смотрит в стекло вагонной двери на знакомый ему за долгие годы поездок на электричке до мельчайших подробностей загородный пейзаж и мается скукой.