Как мне кажется, я человек довольно рациональный. По крайней мере, я всегда предпочту знать, а не верить. Да и репутация у меня, вроде бы, здравомыслящего человека.
Разумеется, со мной, как со всякими, пожившими достаточно долго, людьми, случилась великое множество самых разных историй, но всем им, как тогда, так и теперь, находятся более или менее внятные объяснения. Однако два события по сей день остаются для меня совершенной загадкой.

Кроме Глеба Воронина, остальные герои этой истории, включая меня, жили в одном многоквартирном доме. Начало ей положил предприниматель средней руки Прокопов из четвертого подъезда, когда он женился на Ольге Лагутиной, довольно смазливой девице из сорок второй квартиры. Все бы ничего, но вместе с юной женой Прокопов приобрел нового родственника в лице ее брата, Юрки Лагутина.

Когда восьмилетнего Славика спрашивают, кем он хочет быть, он без колебаний отвечает:
- Профессором.
Все потому, что во дворе своего дома он нередко видит живущего в соседнем подъезде самого, что ни на есть, всамделишного профессора. Этот профессор, без всякого сомненья, видный из себя мужчина. Я знаю, о чем говорю, - сам нет нет да и вижу его, когда захожу в гости к отцу Славика.

Воинственный крик разом прервал сабельный бой и в один миг все окружили лазутчика из соседнего двора. Легкомысленно обнаруживший себя мальчишка приготовился к самому худшему и мрачно смотрел на врагов исподлобья.
Дворы разделял лишь невысокий дощатый забор, но это только на первый взгляд. В действительности между ними зияла пропасть многолетней вражды, которая то утихала, то вспыхивала с новой силой, но никогда не умирала совсем.
- Попался, - сказал Вадик, - теперь ты за все нам ответишь.

Какое-то время у меня было сильное желание начать свой рассказ словами, когда я работал, и далее назвать точное место его действия, но потом я передумал. Такая история могла произойти где и когда угодно. Во всяком случае, так представляется мне. Поэтому называть конкретное место и род занятий людей, добывавших там себе средства на жизнь, на мой взгляд, не имеет смысла.

Никодим же гнет свое:
«Счастье вот оно твое.
Что здесь думать? Дело ясно:
Будет все у нас прекрасно.
Не упустим своего
Никогда мы ни за что.
Да вот, вспомнилось еще,
Чтобы мне была подмога
Подсобишь ты мне немного
Так, по дому кой-чего –
То не труд, а баловство».

Змей решил, вишь, выгод сколько,
Дураком я буду просто,
Коль возьму и откажусь.
С ним я быстро обживусь.

В тот же день он к Никодиму,
К компаньону-побратиму,
Как змей мыслил про себя,
Прилетел и, средь двора
Приземлившись, так сказал:
«Вот он я, как обещал».

От того, что так вот срочно

В том же самом поселенье
В постоянном озлобленье,
Отчего был нелюдим,
Жил-был некто Никодим.

Кузнеца терпеть не мог -
Власть ему б, в острог упек
Этот самый Никодим.
Ну, а так по мере сил
Извести его пытался,
Только зря-то он старался.
Все Ивану хоть бы что,
Не берет его ничто,
Хоть и эдак, хоть и так.
«Заколдован он никак, -
Думал злобно Никодим, –
Заговором ведовским».

И совсем не мудрено,
Что на Змея он давно
Глаз корыстный положил.
Зверь его тем подкупил,
Что силен был и проворен,
А в работе как упорен,
Что он ясно доказал,
Когда в кузне выполнял

Коль кутнуть они решили,
Тут же штоф и осушили,
А потом уже, как все,
Разгулялись в кабаке.
Пили, ели,
Песни пели.
Слышно было за рекой
Веселились так порой.

Разошелся Змей удало:
Сколь не пьет, ему все мало.

А народ все прибывает,
Что так должно, всякий знает.
Тесно стало в кабаке.
Вышли вон. На ветерке
Раскуражилась толпа
И задала трепака.

Зверь плясать-то не умеет –
Он тут лишний, разумеет, -
И в обиде на людей
Заревел свирепо Змей:
«Кто тут справиться со мной,
Выходи на смертный бой –
Мы с тобой побалагурим…»
Брови тут кузнец нахмурил,

Змей, летая над границей,
Наподобие царь-птицы,
Деревеньку заприметил.
Для себя он в ней отметил
Кузню с бравым кузнецом
Краснощеким молодцом.

И решил Горыныч Змей,
Без каких-нибудь затей,
В кузне той постоем стать
И оттуда уж летать,
Чтоб смотреть и просвещаться:
С кем дружить, с кем только знаться.
Словом, чтоб не говорили,
Пошататься праздно в мире

Свел Змей дружбу с кузнецом,
Не казавшимся глупцом,
Говорит: «К тебе, Иван,
Прилетел я, хоть не зван,
Чтобы в кузне твоей жить
И за то тебе платить».
Но кузнец махнул рукой:
«Значит, случай тут такой:

Ай люшеньки, ай люли,
За рекой богатыри
Собирались восвояси,
Да решили в гости к Васе
Пред дорогою зайти,
Чтоб начало, знать, пути
По обычаю отметить.
Нам нельзя тут не заметить,
Что Василий-молодец
Рад гостям был. Удалец
Напоил их в пьянь винцом -
Не ударил в грязь лицом.
Это присказка пока.
Что чужие нам дела?
Сказка будет впереди.
Ай люшеньки, ай люли,

***

В стародавние года,
Говорят, была страна
Всяка нечисть в ней жила,
Что готовая всегда
На проказливы дела.
Любо жить ей без людей
Было там. Старик Кощей
Правил ею. Средь народа,