Проходил я как-то осенью поздним вечером неподалеку от железнодорожного вокзала. Последние опавшие листья кружились в воздухе, и в такт им мысли, сплошь какие-то растрепанные и до конца не додуманные, витали у меня, что называется, в эмпиреях.

Возвращался под вечер я на моторной лодке с рыбалки. Солнце уже за камышами скрылось и покойно вокруг стало, словно на короткий миг все вокруг в природе пришло в равновесие. От этого на душе так хорошо было, будто я прям-таки сейчас взял и начал жизнь с чистого листа.

Когда евреи из Египта улизнули,

Их по пустыне Моисей водил.

Другие сразу б ноги протянули,

С чего бы бог их манною кормил?

Кого ни спроси о начальниках, никто о них доброго слова не скажет. Все они, мол, как один, баре, важные, прямо куда там. Нет, скорее даже, бурбоны – столько в них спеси. А присмотрись к ним, так они сплошь прихвостни и мракобесы, каких свет не видывал.

Как-то знакомый художник убедил Изяслава выйти из тела и отправиться в астральное путешествие - давно, де, уже все приличные люди это делают.
Изяслав белой вороной быть не захотел и, вернувшись домой, прямо в одежде, чтобы не тратить время даром, растянулся во весь рост на диване. Расслабился, как учил художник, погрузился в транс, а потом, раз, и выкатился из бренной плоти. И ведь ловко-то у него получилось – тело, как на диване лежало, там и осталось, а дух воспарил.

Судьба подгадала однажды свести Изяслава лицом к лицу с тараканом. Зная, что рука у него твердая, а глаз так тот и вообще дай бог каждому, Изяслав занес над головой тапок и замер вдруг - молнией в голове у него сверкнула мысль: «Вот оно как бывает: жизнь и смерть рука об руку ходят».
Зажмурился он от своего прозрения и почудилось, что стоит он сейчас под образами и шепчет истово:
- Вразуми меня, Господи.
И в ответ он услышал будто:
- Возлюби ближнего, как себя самого.

Как-то проходя по Тверской, Изяслав Богуславский увидел незнакомого типа. Тот стоял перед бронзовым Пушкиным, эпатажно держа мятую шляпу свою на отлете. Для всякого наблюдательного человека было очевидно, что этот субъект старательно репетирует позу для собственного памятника.
Не долго думая Изяслав подошел к нему быстрым шагом и, ткнув его в грудь указательным пальцем, строго спросил:
- Ты кто?
- Я поэт, - горделиво ответствовал незнакомец.
- По-твоему я тогда ху? – растерялся от его наглости Изяслав, отчего даже употребил в разговоре английское слово.

Когда Изяслав Богуславский однажды влюбился в туркменскую красавицу, он предложил ей перерезать друг другу вены, чтобы потоки их крови слились в любовном экстазе.
– Зачем? – удивилась простодушная прелестница.
- Я бы тогда приходил на твою могилу и наслаждался тишиной кладбища.
- Так ведь ты, кажется, себе тоже собрался резать вены, - напомнила ему черноокая собеседница.
- У меня не получится – я уже пробовал, - грустно сказал Изяслав и удивился, откуда он знает туркменский язык, но потом понял, что настоящая любовь в знании языка не нуждается, и решительно потянулся к ножу.

Вы знаете, что такое рында* и почему ее бьют? Лично мне это стало известно от одного из знакомых, который служил срочную службу в Каспийской военной флотилии.

Кто-то сочтет, что этот случай яйца выеденного не стоит, кто-то, наоборот, сделает из него далеко идущие выводы. Словом, как пелось в старой песне: если один из приятелей говорит да, то другой обязательно скажет нет.