Вечер летнего дня вступал в свои права, вытесняя жару и заменяя ее приятной прохладой. Вдалеке над лесом кровью забрызганные небеса неподвижно висели над райской землей. Во всяком случае место, на которое смотрела Елена Петровна с высоты своего балкона, было райское. Это была набережная города. Там внизу в теплой воде реки весело плескалась детвора, загорелые мамки в уже ненужных солнцезащитных очках беззаботно болтали о своем женском, мужчины лениво попивали холодное пиво, по выложенному плиткой тротуару набережной неспешно гуляли влюбленные пары.

Все окончательно запуталось в голове государственной женщины: она не могла понять, что происходит. И самый главный и самый страшный вопрос на который она боялась услышать ответ — ее дочь убийца. Но ответа Толик не давал. Он вообще вел себя очень странно и непредсказуемо, а чему удивляться: он умственно отсталый. Да, но не сумасшедший, ведь есть заключение судмедэксперта. Могут ли умственно отсталые иметь подобное поведение или нет? Чем глупей, тем проще поведение, более предсказуемое. А тут нате вам сплошная путаница. Что за черт?

— Ты, Толик, молодец, суд обязательно учтет твою помощь следствию и раскаяние, — сказала Елена Петровна арестанту камеры №1, сидящего напротив нее.

Тот кивнул и доверчиво улыбнулся, оголяя желтые с серым налетом зубы. Женщина в ответ тоже улыбнулась, сияющей жемчугом улыбкой вампира.
— Теперь, Толик, скажи мне, кто убил вот этого парня, ты ведь его помнишь? Она положила на стол перед ним фотографию довольного жизнью молодого человека.

Деревянный был сильно удивлен, а затем сильно расстроен, когда до него дошло известие о происшествии с Пеплом. Оперативный работник следственного изолятора уснул и не желал просыпаться. Начальник СИЗО с ужасом ждал реакции Елены Петровны.

Дома Пепла ждала завитая жена и борщ; ни то ни другое его сейчас не интересовало. Сев за обеденный стол он наполнил граненый стакан водкой.
—Ты это что? — забеспокоилась жена, ставя перед ним тарелку борща. Тот махнул рукой: мол, отстань.
— Что случилось?

Капитан, запрокинув голову, в два глотка опустошил содержимое стакана; отломил кусочек хлеба, поднес к носу: к борщу не притронулся.
— Ешь, а то захмелеешь, — наставительно промолвила жена.

Толстый прапорщик шел по темнеющему коридору уходящего дня. В конце коридора как и водится, был свет. Свет заходящего солнца окрашивал все, чего он касался, в красно – кровавый цвет. Складывалось впечатление, что люди, стоящие в конце коридора у окна на границе тающего света дня и сумрака наступающей ночи, были выпачканы в крови; что-то в этом зрелище было зловещее, пугающее.
«Не к добру», — ни с того ни с сего полыхнула мысль в голове толстяка.

Оказавшись в камере №1, Антон нервно огляделся, затем положил матрас на нары и сел рядом с ним. Еще раз, обежав глазами камеру, он остановил взгляд на человеке, сидевшем под окном на первом ярусе нар с закрытыми глазами. Объект его внимания был невысокого роста, худой (килограммов на пятьдесят), с заостренным крысиным лицом.

Елена Петровна была стройной крашеной блондинкой средних лет с серыми цепкими глазами, которые пронизывающе глядели на начальника Следственного Изолятора. Полковник, пробиваемый прищуренным взором Елены Петровны, чувствовал себя неуверенно, нервно. Поежившись, он сказал, не глядя на женщину, сидевшую на диване в его служебном кабинете:
— Делаем все возможное, — он замолчал, собрался с мыслями и продолжил, — оперативный отдел работает, руководитель отдела заверил меня, что нужная информация скоро будет выявлена. Объект находится в разработке.

Злобин Антон был крупным и физически сильным человеком. Когда-то он занимался боксом в спортивной школе: там он показывал неплохие результаты, так как был наделен природой всеми необходимыми для бокса физическими данными. Но помимо быстрых рук и ног нужно было иметь характер и понимание того, что происходит, а этого у Антона не было. А еще он был труслив.

Солнце спокойно плыло на запад по синему безоблачному небу. Горячие лучи, исходящие от него, превращали асфальт в мягкую смесь, в которой вязли ноги. Воздух был жгуч. Люди спешили покинуть раскалённый город, удалиться как можно дальше от дышащих жаром больших зданий. Мысли о загородных дачах, пляжах были в головах горожан.