Осень 1987 года, нам по 18 лет, небольшой городок, на дискотеку, в районный Дом культуры по выходным как на работу. Отгуливали по полной… Все знали, скоро в армию, у кого повестка на руках, кто-то еще бегал к почтовому ящику. Отношение к призыву, я это узнал позже, было совсем разное у ребят из деревни, небольших городков и мегаполисов. У нас, в большинстве своем, желание сходить в армию было твердое, были такие выражения «сходить» или «забрать» в армию.

Отпуск начался забавно, если не сказать, что тревожно...

Отель в Сочи... очень приличный - звезд как у пятилетнего армянского коньяка!

Только заехали - любимая супруга в номере приготовила мне чай, черный, без молока, а себе с молоком. А оно у нее свернулось, вот незадача! Бывает... Вылила, помыла кружку, заварила уже кофе с молоком, и опять та же история.

В 1993 году, будучи студентом, на затухающем энтузиазме и вопреки нахлынувшему капитализму я поехал в стройотряд. Да не абы какой, а в интерлагерь, согласно новым веяниям. Россия только скинула железный занавес, и мы башкирские парни и девчонки, еще не видели иностранцев вживую, а только в кино и по телевизору. Казалось всё у них необычно. Как они себя ведут в обычной жизни, в быту, мы и представить себе не могли. Что едят, о чем думают, как живут, особенно наши ровесники - студенты.

Служил я в годы перестройки, поэтому в нашей воинской части бывало так, что ели несколько месяцев только перловку, а потом внезапно появлялись бананы, австралийская тушёнка, а однажды – даже осьминоги. Так было и с материальным обеспечением солдатского быта.

И как-то раз, видимо шефы с фарфорового завода постарались – выделили защитникам Отечества огромную партию посуды. Но с условием самовывоза.

Появилось больше поводов. Причем на мусульманское и православное. У нас они отдельные, за городом - две разные конечные станции жизненного пути.

Разделили друзей, одноклассников по разным окраинам нашего городка. Жили мы на соседних улицах, сидели за одной партой, дружили, не деля себя на национальности, тем более на вероисповедания. По некоторым, я знаю, даже долго решали куда их везти. Настолько всё относительно это, и у многих запутанно - в коробку из дерева или в саван тебя укладывать. Скорее это нужно живым, мертвым всё равно, на небесах нет разницы, хотя кто его знает…

Это было летом. Хотя у нас в части шутили, что здесь в году 12 месяцев зима, остальные – лето. Отправили нашу роту на полигон в забайкальскую тайгу на два летних месяца жить и служить. Жили мы в армейских шатровых палатках по 10–12 человек. Пищеблок размещался на окраине лагеря, еду готовили на полевых кухнях. Много дальше было оборудовано специальное место для отходов кухни.

«Столица нашей Родины Москва. Седьмое ноября. Красная площадь в праздничном убранстве», – звучит из телевизора легко узнаваемый голос диктора Центрального телевидения Игоря Кириллова. Чёрно-белый телевизор «Рекорд» вовсю старается передать торжественную атмосферу и краски главной площади нашей страны.
У меня, советского школьника, есть прекрасная возможность видеть сразу две Красные площади. Одну – столичную, переключая пассатижами каналы на стареньком телевизоре, другую – городскую, в окно своего дома на улице Победы в городе Давлеканово.

Это было летом во время моей службы в Забайкалье. Отправили нашу роту в тайгу на полигон на два летних месяца. Хотя там шутили, что в Забайкальском военном округе в году двенадцать месяцев зима, а остальное – лето. Много вспоминается сейчас разных историй того лета моей солдатской жизни.

Однажды вдвоём с напарником мы были в карауле и отправились за продпайком. В столовой служили две женщины – прапорщики, отвечавшие за кухню и продсклад. Одна из них, моложавая, большую часть дня находилась в игриво-кокетливом настроении, благо обстановка благоприятствовала этому: всё-таки вокруг – тысяча молодых парней, а женщин в части было - на пальцах одной руки можно было пересчитать.
Случилось это в конце моего первого года службы, в самое тяжёлое для солдата время: позади – целый год, впереди – такая же вечность...

В части нашей служил со мной земляк. Причем «земеля» из моего района, только я был из города, а он – из деревни. Ближе земляка у меня не было во время службы. Был он под два метра ростом, но, к сожалению, немного забитым деревенским парнем. Спасало его на службе то, что в любой сложный для него момент он сразу заявлял, что мы на гражданке жили чуть ли не на одной улице. А так как я пользовался в части авторитетом, это всегда спасало его от проблем с сослуживцами. Чему я не был рад, потому был он в части главным КНС-ником, золотарём, так сказать.