Я кружу по орбите над адом,
Что был некогда домом моим,
Этот мир теперь дышит на ладан
И я тем же дышу вместе с ним

Мне запомнились вспышки и взрывы,
Когда вдруг разразилась война,
Смерть планеты бесшумно - красива,
Только смысла, увы, лишена.

Космонавт, заблудившийся призрак,
Как стервятник над трупом Земли,
Хоть конец мой понятен и близок,
В темном небе и звездной пыли...

Ты безумно, мое человечество,
Запустившее пулю в свой лоб
И теперь над тобой в бесконечности
Будет виться мой маленький гроб,

Саркофаг - орбитальная станция,

Когда ты исчезнешь опять и надолго,

Явив оправданья неясного толка,

Играя обиды, влекомая маем,

Я буду забыт, но я буду вменяем.

Небо лета манит зыбью,
Я налью и выпью с Выпью,
Чтоб костер горел поярче
И хватало дров

С облаков упали капли,
Закурю и выпью с Цаплей,
Чтоб лягушки энергичней
Жрали комаров

На спине промокла майка,
По дорожке врежем с Чайкой,
Чтобы рыбе захотелось
В сеть ко мне заплыть

В васильках и незабудках
Мы по вене вмажем с Уткой,
Чтобы ночью братья рыбы
Не вернулись мстить

Камыши летят мне в рожу,
В лес бегу. И рыбы - тоже,
По пятам за мной вприпрыжку,
Чтобы навалять....

Я проснулся на полянке
С Дятлом кушаем поганки
И теперь на ту рыбалку

Сужая круг друзей до точки,
Куда не влезет и блоха,
Уведомлений ждя от почты,
Коптясь в дыму от табака,

Вдруг осознать, как озареньем,
Что с колокольни всем плевать
На жизнь твою, на твое мненье,
На то, с кем спишь и как назвать

Процесс душевного распада,
В кругу бутылок и чертей,
И вспомнить, как хоть с голым задом,
Да в муравейник за друзей...

А нынче - снова по пещерам,
В неандертальской тишине
Сидим, едим, да зубы щерим,
Жизнь протекает в полусне

Автоматических настроек,
Лишь те, кому зеленый змей
Опять собой мозги промоет

Роняя сопли и в кровати лежа,
Чихая так, что даже стекла дребезжат,
Не слишком думаешь а женщин нежной коже
И всё серо вокруг, насколько видит взгляд.

Иначе бороздят извилины мозгов
Те мысли, что живут под черепной коробкой,
И кажется, болезнь как спрут из тьмы веков
На дно твою утянет жизни лодку.

А я пишу стихи. Где смысл горевать,
Харкая в потолок и вновь себя жалея?
Быть может сотворить и что-то осознать
Нам Бог даёт как шанс? И часто ли имеем

Побыть с собой и с ним возможность в тех стенах,
Где изменилось всё - от запаха до цвета,

** Полный рассказ, часть которого выкладывал ранее. Приятного чтения.

Изначально я планировал это как книгу, но когда мне сказали, что я далеко не оригинален в теме, я думаю ограничиться рассказом. Впрочем, вердикт в этом плане выносить вам. Буду выкладывать небольшими кусками, надеюсь, кому - нибудь - да понравится)

† † †

Лежит собака на стоге сена,
Погладишь - цапнет, уйдешь - завоет,
Хвостом вилять начнет мгновенно,
Коль кто - то взглядом удостоит

И палкой колбасы в кармане,
Завернутой в кусок газеты,
А счастья - как с небесной манны
И од, слагаемых поэтом.

Когда кусать привыкла руку,
Которая за ухом чешет,
Логично, что в ее же духе
Лизать сапог, что в морду врежет.

Собаку время не исправит,
Она с годами только злее,
И грызть тебя не перестанет -
Чужая боль ей душу греет.

Я гнал на мотоцикле через лес,
Свет фары мне указывал дорогу,
Луна светила полная с небес,
Я молод был, к тому же пьян немного.
Вдруг стал проклятый двигатель чихать,
Потом замолк и вот - остановился.
Я чертыхнулся, вспомнил его мать,
Пытался снова завести. Не заводился.
К тому же это место, где он встал,
У нас в деревне люди не любили,
Когда - то храм, по слухам, здесь стоял,
Потом он прихожанам стал могилой,
Под землю провалившись глубоко,
Теперь там простираются болота,
"До дома добираться далеко", -
Так думал я, вдруг вижу кто - то

Я, вроде - бы , имею дом,
Он черт - те где и не готов,
Таджикским каторжным трудом
Он вверх растет среди лесов.

Я вроде - бы давно отец,
Но сына выращу не я,
И воспитательный процесс
Ведет с ним бывшая моя.

Я задаю себе вопрос -
Быть может дерево сажать
Пришла пора? Чтоб мощный торс,
Что будет небо подпирать

Виднелся где - то на лугах
И отдыхал в его тени
Тот, у кого нет сил в ногах,
Шагать по зною из дали.

И чтоб влюбленные юнцы
На нем писали имена,
Да чтобы триста лет оно
Не знало пил и топора...

Но видя прежних два пути,