А теперь ты представь, что всё это было зря.

Даже самые пессимисты не в корень зрят:

просыпается новый день, догорит заря,

только новой уже не будет, вовек не будет.

Следуй или не следуй Богу, Аллаху, Будде,

только это нас не спасет,

ибо завтра грядет война.

и когда темнота захлестывает,

как какой-нибудь океан,

и вот-вот с головой потопит,

я — всего лишь котенок брошенный,

Здравствуй, прекрасный мой, здравствуй, милый.

Сколько плохого ветрами развеяло,

сколько хорошего ливнем смыло.

Ты мне не снился уж добрую сотню лет.

Всё разбегаются улицы веером,

всё забавляются люди верой, а

мы — всё нули и по-прежнему на нуле.

Я о тебе ничего не знаю:

нас разделило на севере милями,

соединило на юге снами.

Внутренний свет затопила, ты видишь, мгла.

Мы никогда ведь и не были милыми,

я ведь с тобой говорила мысленно,

всё я придумала. Письма свои сожгла.

Я хочу о тебе писать, но не знаю, как.

Я иду по аллеям, мёрзну — такой пустяк

для того, кто влюбился в море. Сочится мрак.

У меня по карманам пусто — один пятак,

я его на удачу кину — давай, лови.

Это значит, что я вернусь.

Мне не надо твоей любви,

не нужна мне морская ненависть или грусть.

Можешь дальше хватать за пятки, волной топить,

можешь выплюнуть, иссушить, наконец добить.

Как Глейпнир, нас связала вместе тугая нить.

Я б тебя рисовал, пропел, заключил в финифть,

Вот они обступили и просят: дай!

Дай общения, знаний, совета, дружбу.

Я же слышу вердиктом "curl up and die*",

Но впускаю их внутрь: а как иначе?

Без тебя, говорят, мы совсем незрячи.

Говорят — и меня по частице рушат,

я зову, и ползу, и тыкаюсь в стены —

так в коробке пищит трёхдневный котёнок.

всё казалось: живу не так и не с теми,

надо свой покидать привычный застенок,

Никогда, никогда, никогда
Не надейся, не верь и не жди:
Так стихают ветра и дожди,
Так в песок утекает вода,

Милая, будь в своих желаниях осторожней,

Ибо они имеют свойство сбываться.

Хуже любых инъекций — впрыскивают подкожно

И не достанешь ни одной операцией.

Сбудется, без сомнений, словно бы кара Божья.

мания. светлая интерфаза

вот, погляди: моя комната — просто клетка,

и когда мир за окнами юн, апрелев,

я смотрю миллионом своих фасеток,

в голове миллион идей:

и боец, и художник, и менестрель я,

всё могу, успевай, многорукий шива.

у меня столько сил и стальные жилы,

хватит уйме других людей.

я живу, и горю, и так вечно жил бы,

ибо нет ничего, что б меня сломало.

и мне воздуха мало,

и жизни — мало.

депрессия. тёмная интерфаза

Мой ноябрь был холоден, тих, угрюм,

Он обкусывал пальцы и лез под рёбра.

Желал согреться.

Капитан мой Осенний, наш полон трюм,

Нас затопит печалью, несите вёдра,

Иначе потушит сердце.