Когда работаешь, время бежит по-разному. Если ты занят трудом, который доставляет тебе удовольствие – оно летит быстро и незаметно, в обратном случае секунды тянутся долго, превращаясь в минуты, а последние вязнут и мучительно ползут, как часы.
Но оказавшись на немецкой стройке Леша вдруг осознал, что невыносимо тяжелая работа, которая выматывает физически и духовно, кроме скорости протекания имеет еще один немаловажный аспект – стоимость. И достаточно высокую – пятнадцать марок в час.

Хозяева имен своих не сказали. Представились просто – херр и фрау Кюхель, причем именно херр, а не герр, как Леша слышал по телевизору в фильмах про войну, сказывался баварский диалект. Кононенко так и стал его называть, причем особо не налегая на последнюю «р».

Граница была с Чебе, оттуда через мостик начиналась загадочная и манящая, как фата-моргана Германия. Олег с Лешей пристроились к длинному концу очереди, состоящую з румын, венгров, сербов, албанцев и других восточноевропейских народов, спешащих на работу в «Дойчланд». Кононенко вдруг с удивлением сообразил, что, возможно, предков, выстроившихся перед «цоллем» людей, привозили сюда насильно, усадив за решетчатые вагоны. – «А теперь мы едем сюда добровольно, да еще вываливаем за визы кругленькую сумму».
- Ви ехать Франрайх? – на ломанном русском спросил пограничник.

Меня зовут Анахо сын Лоого-хо из клана длинноголовой рыбы. Такое вот имя, но все меня кличут просто - Анахо. Прежде чем рассказать про мою встречу с морлоками на запретном острове, позвольте мне поведать нашим гостям из Волшебного Леса и горре волшебнице про нас – народ джиббов и меня лично. К сожалению, я не обладаю таким ярким языком как мой дядя Журахо сын Мариго-хо из клана длинноголовой рыбы, поэтому заранее прошу у вас прощения.

Последний раз такой липкий страх он испытывал еще в школе, когда его ожидала очередная «разборка» с извечным противником Хоруженко. Хуже всего было ждать начала драки, поминутно смотреть на минутную стрелку часов, которая никак не хотела идти быстрее. Потом страх исчезал, приходил бешеный азарт, боль, ярость и ослепление от дикой ненависти к противнику. Самое главное было начать, а там уже было не страшно. Олежка, по-видимому, испытывал подобные ощущения, он сморщился, плотно сжал губы и стал похож на молодого Юрия Никулина.

Колеса электропоезда мерно постукивали, отбивая заунывный мотивчик, очень популярный в этом одна тысяче девятьсот девяносто шестом году. Назвать это чудо европейской механики электричкой язык не поворачивался. Это слово было почти бранным и вызывало неприятные ассоциации: заплеванные пригородные вокзалы, разномастных бомжей, неряшливых кондукторов, угрюмых работяг и недавно переименованных в ромов – цыган.

- Вы знали его? – сочувственно спросила девочка.
- Нас не так много живет здесь, – вздохнул джибб, – мы все так или иначе знакомы.

Странный соленый ветер без конца дул девочке в лицо, именно соленый, тут не могло быть никаких сомнений. Маша часто ездила с семьей на море и не могла спутать этот запах ни с чем.
- У вас тут какие водоемы есть поблизости? – спросила она у Журахо.
- Быстрая река, – джибб почтительно склонил голову, – но до нее, горра, еще долго идти.
- Вода в реке соленая?
- Нет конечно, – Гуранг удивленно посмотрел на девочку.

Беда пришла утром следующего дня. Весь вчерашний день Маша с друзьями провела в жилой зоне Цитадели. Не будь с ними Гуранга они неминуемо заблудились бы в бесчисленных штольнях и тоннелях подземного города, Девочка побывала в оранжереях, где добродушные гномихи выращивали питательный мох и лишайники. Огромные пещеры, с уходящими вверх воздушными колодцами, были до отказа забиты деревянными кадками с землей, в них и росли гномьи «деликатесы». Тоненькие трубки капельного полива скупо давали живительную влагу подземным растениям.

В общей штольне друзей поджидал Гуранг. Сегодня она ярко освещалась газовыми фонарями, наверное, ночью часть из них выключали.
- Приветствую вас, мои друзья, – все-таки он был очень добродушным, этот сопровождающий гном, – как спалось на новом месте?
- Спасибо, фигово, – ответил пони. После вкусного завтрака настроение у него было хорошее и бурчал он скорее по привычке.
- Если бы не моя врожденная интеллигентность и гуманизм, – неожиданно заговорил Розовый Волк, – я бы вам, сударь, как говорит мой добрый друг Лаки, дал пощечину.