Указом Вова, самодур,
Уж насмешил котов и кур,
По «высочайшему веленью»,
Призвал народ к сопротивленью.

Мол, всем оружие раздам,
Дадим отпор мы москалям,
Все, как один с единой целью,
Пойдут «За Родину, за Зелю»!

Ты грохнулся о сцену, Зеля?
Иль потребил не в меру зелья?
Нашёлся, тоже мне Ковпак,
Надень свой шутовской колпак.

Под наркотой, или с похмелья,
Пойдёт, кто воевать за Зелю?
Ведь от тебя, от сатаны,

Боюсь, предложит Байден Вовке,
Большую, вкусную морковку.
Подвесит перед самым носом,
Пообещает, да и бросит.

Не просто бросит, грубо кинет,
«Ты, не якшайся с тем Пекином,
Ведь, мы же, всё же, европейцы,
А не китайцы, не корейцы.

Возьмём тебя в свою компашку,
Вы, все-таки, почти, что наши.
Решим несложную задачку,
И снова будет дружба, жвачка.

И с белорусским президентом
Порви без всяких сантиментов,
И разрешим мы вам за то,
Достроить Северный Поток».

Боюсь, что Путин клюнет снова,
На «англосакский честный слово»,
А если он пошлёт их в накуй,

Мир устал от тишины,
Нет лет сто большой войны,
Словно в приступе безумья,
Воют психи в полнолунье.

С жиру бесятся кретины,
Видно разум их покинул,
Одурев до неприличья,
В электричестве статичном.

Скучно в сытой жить Европе,
Словно в приторном сиропе,
От безделья завывают,
Может драйва не хватает?

Всё игрушечное: море,
Плоскогорья среднегорий,
Нидерландские равнины,
Горизонты обозримы.

Вобщем, скучное кино,
Всё освоено давно,
И луга альпийских гор
Проходной, по сути, двор.

Англосаксы не уймут,
Свой в крови пиратский зуд,

Мы графоманы – грызуны,
Мы шустрые, как мыши.
Мы засираем всё вокруг,
От пола и до крыши.

Мы громким голосом пищим,
Но нас никто не слышит
И днём и в тишине ночи,
Мы пишем, пишем, пишем.

Мы варимся в своём котле,
И в нём друг друга топим,
Ты мне, за это я тебе,
Совсем, как в той Европе.

Что заставляет нас писать?
Не знаем мы и сами.
Одним, кому-то показать,
Что сами мол с усами.

Другим, не справится никак,
С неистребимым зудом.
Не грызть, но, что-то сочинять
Чтоб не чесались зубы.

Иным покоя не даёт,
Писательская слава,

Был удивлён и потрясён,
И не могу поверить,
Что сорок человек из ста,
Поддерживают Зелю.

Кто эти сорок человек?
В каком живут Дурдоме?
Что надо натворить ещё,
Комедианту Вове?

Он, как последний наркоман,
Выносит всё из хаты,
И хату заложил в ломбард,
Ростовщикам пархатым.

Он продал землю господам,
Последнее богатство,
А тех, кто жил на той земле,
По сути, продал в рабство.

Но нет резона содержать,
Излишнюю рабсилу,
Её бы надо сокращать,
Хотя б наполовину.

Задачу эту разрешить,
Не трудно в пандемию
Вот только надо запретить,

Мне говорят, живёшь на Украине,
Так, значит, должен знать её язык,
Как будто мне ужасно пофартило,
В стране такой чудесной жить.

Внушают мне, живёшь на Украине,
Обязан Нэньку ридную любить,
Любить за что, ответьте мне кретины?
Любовь ведь тоже надо заслужить.

Любить по президентскому указу?
А может, по решению СНБО?
Так я пошлю вас, гниды, на гер, сразу,
Вы для меня, преступное ничто.

Быть может, задолжал я за учёбу?
Бесплатную квартиру получил?
Так это чушь собачья высшей пробы,
Тогда народ в другой державе жил.

Нет, ничего я вам не должен,

Параллельный мир.

– У вас всё чисто, – сообщил им уже знакомый охранник. – Ваши вещи вам вернут. Но для начала, вам придётся пройти собеседование, а потом пойдёте знакомиться с нашим миром и искать жильё. Не найдёте, возвращайтесь, можете пожить здесь. Только запомните дорогу, не заблудитесь. Дорогу лучше запомнить по рисункам, они на стенах, через каждые сто метров.

В плену.

Шли долго, должно быть несколько часов, и уже почти в темноте они услышали металлический звук, будто робот сантехник бьёт гаечным ключом по стальной трубе.

Тот час их снова повалили на землю, накрыли какой-то тряпкой и приказали молчать. В таком состоянии они пробыли минут двадцать, затем их снова поставили на ноги и повели дальше. Наконец, тропа закончилась, под ногами показались ступеньки, которые вели куда-то вниз. Когда же ступеньки закончились, их остановили и развязали повязки.

А тем временем медленно, но уверено холодало, осень вступила в свои права, листья на сирени опали, и временами с неба срывались снежинки. Заниматься любовью становилось решительно невозможно. Холодно, да и голый куст сирени, просматривался насквозь.

02. Запретные игры.

Случилось это почти полгода тому назад, весной. В тот месяц он заслужил семь баллов, перебрался в комнату с индивидуальным унитазом, получил право на воскресный бифштекс из настоящего мяса, новые джинсы, ветровку, правда, бывшую в употреблении, и две пары новых футболок. Район, в котором он арендовал новое жилище, находился ближе к центру, где обитали восьми, девяти и даже, говорят, десятибалльные, находился недалеко от парка. Так что можно было туда ходить, не считая шаги, да и семибалльный статус позволял увеличить длину прогулок.