Где ж ты так долго, Муза, пропадала?

Ужель на тьму ты променяла свет

И пошлого писаку вдохновляла

На плоский и безграмотный куплет?

Вернись ко мне, мне большего не надо,

Скорее позабудь про остальных,

Пой для меня – и получи в награду

Свой дух, одетый в благородный стих.

Взгляни в лицо моей любви бесценной,

И коль морщины свежие найдёшь,

Вдвоём с тобою песней вдохновенной

Мы Времени затупим острый нож:

Любимый в страстных строчках заживёт

За юность и за блуд тебя ругают,

За свежесть и за блажь – поют хвалы,

Но все твой образ нежный обожают,

В нём и пороки кажутся милы.

Прислушиваясь к тиканью часов,

За наступленьем ночи наблюдая,

Смотря, как вянут лепестки цветов,

Как в кудрях возникает прядь седая,

Гуляя меж деревьев без листвы,

Еще вчера приметных мощной кроной,

Бросая взгляд на желтые снопы,

Что были день назад травой зеленой,

Я размышляю о твоей красе,

О том, что ты не вечен, друг мой милый,

О том, что ты угаснешь, как и все,

И обручишься с хладною могилой;

Чтоб красоту от Времени спасти,

Как волны мчатся к берегу гурьбой,

Так и минуты наши утекают;

Едва одна закончится – другой

Черёд неумолимо наступает.

Лишь только появляемся на свет –

Уже стремимся к зрелости. Но семя,

Едва созрев, хиреет, и расцвет

Сменяется могилою. Так Время,

Сначала дав нам жизнь, её крадёт,

Морщинами распахивая лица;

Лишь для того всё сущее живёт,

Чтоб в нужный час бесследно испариться.

Но, Времени назло, среди людей

Эдгар Ли Мастерс.

БЕНДЖАМИН ПАНТЬЕ (эпитафия из «Антологии Спун-Ривер»)

Покоится здесь Бенджамин Пантье,

Юрист. И делит он свою могилу

С собакой под нехитрой кличкой Ниг.

Мне пес был утешителем и другом.

Унылая дорога бытия

С собою унесла друзей, знакомых,

Детей и женщин, словом, всех вокруг.

Лишь Ниг остался рядом по привычке,

Деля и хлеб со мною, и кровать.

Я в юности был полон устремлений,

Я видел славу. Жизнь же враз меня

Поймала в западню и погубила.

АРЧИБАЛЬД ХИГБИ

(эпитафия из «Антологии Спун-Ривер»)

Спун-Ривер, я тебя не выносил,

Пытался позабыть. Мне стыдно было

Тебя своею родиной назвать.

Там, в Риме, средь художников, болтавших

На итальянском и французском, я

Порою ощущал освобожденье

От родословной, тянущей на дно.

Я будто достигал вершин искусства,

Общаясь с мастерами, видя то,

Что видят и они, вдыхая воздух,

Который и они вдыхают. Но

Бросая взоры на мою работу,

Эдгар Ли Мастерс. Четыре эпитафии из "Антологии Спун-Ривер"

МИНЕРВА ДЖОНС

Меня зовут Минервой. Я – поэт.

Всю жизнь глумились йеху надо мной,

Ведь я тучна, медлительна, крива,

Но стало хуже в тот злосчастный день,

Когда подонок Уэлди на меня

Открыл охоту и поймал в капкан.

Лишь доктор Мейерс мне хотел помочь,

Я занемела с ног до головы

И погрузилась в ледяную смерть.

Быть может, кто-то сможет раздобыть

В газете все стихи мои? Издать

Дом был спокоен и мир был тих.

Слился читатель с книгою. Ночь

Тоже казалась героем книги.

Дом был спокоен и мир был тих.

Слова проникали прямо в него,

Будто и не было книги. Хотя

Он видел ее, он страстно хотел

Вновь верить книгам, как школьник, а ночь

Чувствовать как идеал мышленья.

Дом был спокоен, ибо должен был.

Спокойствие было частью мысли,

Проводником совершенства к страницам.

Весной целовал меня Стивен,

Осенью Роб целовал,

А Колин смотрел, да и только,

Смотрел и всё время молчал.

Со Стивом всё кончилось шуткой,

С Робином – детской игрой,

А Колин, целующий взглядом,

Как будто навеки со мной.

(Сара Тисдейл. Перевод - Татьяна Мелочихина)

Пусть всё позабудется, пеленой покроется,

Как огонь потухший, как сухой цветок,

Пусть всё позабудется, как приливом смоется,

Время лечит душу, просто нужен срок.