Синяя шкатулка 18

- Ну что, мадам Теобальд(под этим именем Теруань де Мерикур значилась в австрийской тюрьме), пора обратно в Париж, - с улыбкой произнесла Катрин, довольная тем, что её миссия по спасению той из австрийского плена успешна завершена.

Анна-Жозефа невольно вздрогнула, вспомнив заточение в крепости Куфштайн в Тироле, куда её доставили из Льежа австрийские агенты в ночь с пятнадцатого на шестнадцатое февраля 1791 года.

- Мир несправедлив! Меня обвинили в попытке убийства Марии-Антуанетты, которую я защищала, рискуя обратить на себя гнев народа. Как сейчас помню события тех дней.

Женщины, напрасно простоявшие в очередях у булочных ночь напролёт, были сильно раздражены. Клер Лакомб, актриса ударила по барабану. Это послужило сигналом. Женщины закричали: «Хлеба! На Версаль!» Потом забил набат. К нам присоединились мужчины из предместий, вооружённые палками и пиками. Толпа в едином порыве хлынула на Гревскую площадь. Нас было тысяч семь или восемь, в основном женщины, когда мы двинулись туда, где устраивали банкеты и пировали аристократы, когда народ голодал.

Версаль — оплот заговора против конституции.

Собравшиеся там подле короля офицеры срывали с себя и топтали трёхцветные кокарды, требуя взамен — белые. А проклятые аристократки… Прости, Катрин, я не имею ввиду тебя. Ты не такая, как они. Дамы собственными ручками прикрепляли им эти белые кокарды.

Шёл дождь. Промокшие, все в грязи, мы к вечеру добрались до королевской обители. Нас сопровождала национальная гвардия во главе с Лафайетом. Думаю, он был послан, чтобы проследить за порядком. С криками: «Да здравствует король!» мы вошли в Версаль. Хотели хлеба и наказания лейб-гвардейце, которые надругались над патриотической кокардой. Король пообещал, что хлеб будет, но мы уже не верили и не уходили. Какой-то лейтенант ударил саблей солдата шедшего вместе с женщинами к королю. Раздался выстрел и офицер был ранен. Увидев это, лейб-гвардейцы набросились на нас с саблями. Но тут же получили отпор. Испуганные стычкой, король с королевой решили бежать в Нормандию, только им не позволили, забрав их кареты. А пешком они не привычные. Парижане окружили дворец и всю ночь жгли костры.

Утром Лейб-гвардейцы стали стрелять в народ, но народ смял их. Некоторым гвардейцем тут же отрубили головы и насадили их на пики. Предатели получили своё. Другие попытались спрятаться во дворце. Толпа людей бросилась за ними, чтобы наказать. Я была впереди и заметила, как из своих покоев выбежала какая-то полураздетая дама. Тогда я бросилась к ней, желая узнать, не у неё ли спрятались беглецы? Но она поспешила укрыться на половине короля. Оказывается, мы, как куропатку, вспугнули своим появлением королеву.

Людовик был вынужден согласиться вернуться в Париж. О, это было зрелище!

Впереди шла национальная гвардия. На штыках солдаты держали по буханке хлеба. Затем ехали женщины, кто верхом, а кто в каретах, отобранных у аристократов. За ними тянулись повозки с мукой. И затем уже ехала карета с королевской семьёй. Замыкали шествие драгуны и остальной люд. Было очень весело. Женщины пели и плясали.
Повсюду слышались крики: « Мы не будем без хлеба! Везём с собой пекаря, пекаршу и пекарёнка!»

Заметив, что настроенные против королевы, готовы оскорбить её, я верхом на лошади подъехала поближе к королевской карете. Отгоняла наиболее рьяных. Одному нахалу направила дуло пистолета прямо в лоб и пригрозила, что нажму на курок, если вздумает приблизиться.

Катрин молча выслушала рассказ Теруань. Её сведения практически не расходились с тем, что поведала она ей. Катрин хорошо знала Жильбера дю Мотье, маркиза де Ла Файет, котрый был старше её всего на шесть лет. Его дед маркиз де ла Ривьер, происходящий из древнего бретонского рода, что и бабка Катрин, оставил ему в наследство огромное состояние. Став завидным женихом, Ла Файет в шестнадцать лет обвенчался с Адриеной, внучкой герцога де Ноайля. Маркиз де Ла Файет, его жена Адриенна, Женевьева де Грамон, мадам д'Оссён, граф де Траси, Софи и её муж маркиз де Кондорсе были одними из немногих людей её круга, которых Катрин уважала.

Лафайет, как он после революции стал себя называть, формально выполнил свой долг, хотя и отказывался ехать в Версаль. Не дал разгореться столкновению сторонников короля с народом, но откровенно осуждал образ действий короля и придворных. Как поняла Катрин, герой Америки предпочёл бы увидеть на французском троне герцога Орлеанского. Сомнительная кандидатура человека, в порядочности которого она сомневалась.

Разочарование королём Людовиком достигло своего апогея, когда в июне этого года, тот вместе с семьёй предпринял неудачную попытку бежать. Его опознал почтовый служащий. Когда беглецов вернули обратно, то французы испытали потрясение. До этого они ему ещё верили и надеялись на него.

Катрин с одной стороны была раздосадована, что король не мог сделать даже этого. А с другой - трезво понимала, что бегство короля самое настоящее предательство. Потом он бы попытался вернуться, но уже на штыках союзников. А это война.

Тогда в печати, а не улицах и в кофейнях, как раньше, стали открыто обсуждать установление в стране республики. Вот только те из депутатов, которые грудью стояли за конституцию, заявили, что короля похитили! Кого они решили этим обмануть? Катрин поняла, что сторонники конституции проиграют, когда в апреле умер их вождь — Мирабо. Заменить эту фигуру было невозможно.

Люди, с требованием об отречении короля, устроили манифестацию. Вот здесь Лафайет допустил ошибку, приняв участие в подавлении восстания. На Марсовом поле, его отряд национальных гвардейцев открыл огонь, убив несколько десятков людей. После этого Катрин прекратила с ним всякое общение. Если раньше Лафайет ей импонировал, как либерал, пытавшийся совместить монархию и порядок со свободой и демократией, то отныне в её глазах стал палачом. Поэтому посчитала заслуженным им то, что республиканцы возненавидели развенченного героя. Марат потребовал казни Лафайета, а в ноябре должность главнокомандующего Национальной гвардией была упразднена.

Катрин коротко пересказала Теруань о событиях, которые произошли за время её заточения. Несмотря на то, что последствия побега короля, действий Лафайета могли пагубно сказаться в дальнейшем, решила остаться во Франции, успокаивая себя тем, что уехать всегда успеет.

Теруань в Париже встретили, как героиню. Воспряв духом, она повела активную политическую деятельность. Не без подсказок Катрин, к которой очень привязалась, стала выступать за расширение прав женщин.

Однажды Катрин решила выйти подышать свежим воздухом. Едва очутилась за порогом, как ветер бросил ей в лицо пригоршню мелких брызг. Дождь. Какая неприятность! Хотя, пусть не надеется, что помешает ей. Катрин плотнее завернувшись в плащ, медленно пошла по полутёмным улицам. Зыбкие сумерки, где-то на границе между светом и мраком. Скоро станет совсем темно, но она успеет вернуться. Прошла мимо улочки с давно закрытой церковью. Затем по тесным проулкам, и оказалась на улице в длинном узком проходе улицы Пла-д'Этен, соединявшую Бурдоне с Лавандьер-Сент-Оппортюн. Катрин обожала бродить по этим местам. Любой, только что свернувший сюда, обязательно почувствует какое-то давление здесь, между двумя рядами высоких мрачных домов, куда даже дневной свет не в силах проникнуть. Это место олицетворяло для неё своеобразную клетку. Уходя отсюда, она освобождалась от мрачных мыслей, наполнялась спокойствием и чувствовала огромное облегчение. Поэтому специально выбирала время, когда никто не мог ей помешать.

Внезапно её уединение было нарушено каким-то путником, который тоже забрёл сюда. Окинув его взглядом, Катрин поняла, что оружие ей вряд ли понадобится, хотя на всякий случай под плащом сжала рукоять пистолета.

При виде неё путник остановился. Несколько мгновений они рассматривали друг друга в свете фонаря

То был молодой человек лет двадцати с небольшим, высокий, стройный. Его маленькая нога и изящная рука вряд ли принадлежали простолюдину. Да и трость в руке незнакомца указывает на человека определённого положения. Студент, клерк, но не изнеженный аристократ. В нём чувствовалась уверенность и сила.

Хорош ли он собой? На этот вопрос ответить сложно. Поля широкополой шляпы затеняли лицо, обрамлённое длинными прядями светлых, рыжеватых волос. Нижнюю часть лица он прятал в крахмальном галстуке по последней суассонской моде.

Неожиданный порыв ветра сорвал с головы незнакомца шляпу. Он ловко успел подхватить её почти у самой земли, не дав той свалиться в лужу. Однако не стал надевать, оставшись с непокрытой головой, не спуская с Катрин внимательного взгляда.

Чтобы судить о человеке достаточно одних его глаз. А они у него большие, в ореоле длинных ресниц, серые и проницательные, наполненные отвагой молодости. Эти глаза многое говорили, несмотря на бесстрастное выражение лица юноши. Похоже, их обладатель весьма отважен, возможно даже, до безрассудства.

И ещё он очень красив. Черты лица правильные. Внешне напомнил ей Антиноя, голову которого она пыталась передать под чутким руководством учителя рисования. Засмотревшись на него, не сразу обратила внимание на небольшую серьгу в форме колечка в его левом ухе. Да он бунтарь!

- Разрешите представиться, гражданка. Леон-Флорель, к вашим услугам.

- Тогда и меня называйте просто Катрин.